Цифра оттока капитала из России за первый квартал 2012 года (35 млрд. долл.), казалось бы, должна повергнуть обитателя нашей страны в ужас. Тенденциозность же и подтекст предлагаемых прогнозов изменения ситуации в благоприятную сторону (после того, как финансовые рынки оценят новое правительство) совершенно ясны: состав экономического блока должен удовлетворять внешним критериям.
Такая постановка вопроса уже сама по себе являет трагическое для России состояние разрыва между декларируемым суверенитетом и трудной ролью придатка западной финансомики – на редкость хрупкого, или, говоря нынешним сленгом, волатильного (1).
Не буду особо клеймить западную финансомику - охотников до этого занятия теперь хоть отбавляй. Ограничусь несколькими числовыми пояснениями той роли, которую она сыграла в развитии планеты за последние три с лишним десятилетия (начиная с гигантского повышения ставки рефинансирования в США в конце 1970-х годов), вызвавшего цепочку долговых кризисов. Её последние звенья у всех перед глазами.
Так вот, за «отчётный период» в реальный сектор экономики всех стран мира было недоинвестировано, по оценке компании McKinsey, 20 трлн. долл. (2) Интересно, что примерно такая же сумма (18 трлн. долл.) осела за это время в офшорах. Есть в этой сумме и доля России, примерно в 1 трлн. долл. – по консервативным оценкам. Чему это примерно эквивалентно?
Позволю себе ещё один пример – из жизни среднего по уровню жизни государства – Китая. Там за последние два года в провинции Гуандун было создано примерно 500 тыс. малых предприятий с 4 млн. занятых. Для этого местным жителям, властям и зарубежным китайцам понадобилось 500 млрд. юаней капиталовложений. Или примерно 1 млн. юаней на одно предприятие со средним числом занятых 8 человек. В пересчёте на доллары – примерно 5 тысяч для создания одного рабочего места.
Сопоставив обе выкладки и увеличив цену создания рабочего места вдвое, имеем простой результат – за последние три десятилетия планета лишилась 2 млрд. (!) рабочих мест – не очень высокооплачиваемых, но позволяющих решить одну глобальную проблему – примерно столько жителей планеты голодает или недоедает. За счёт этих мест можно было построить дороги, больницы, школы и т.п. Российский же триллион эквивалентен 10 млн. рабочих мест с фондовооруженностью в 100 тыс. долл.
Вот вам и счёт западной финансомике.
Что позволяет его предъявить?
Опыт Китая, проводившего и проводящего политику избирательного допуска в страну иностранного капитала. «Мухи и котлеты – отдельно!» аршинными иероглифами написано на этой политике, которой не откажешь в научном подходе к развитию – личном вкладе нынешнего руководства в историю Китая.
Когда в середине нулевых годов в России сняли ограничения по движению капитала, российским «отличникам МВФ», видимо, казалось, что они много дальновидней и прогрессивней китайских финансистов. Однако теперь-то, когда приходится натужно изображать преодоление кризиса, не пора ли обратить внимание на то, что полная конвертация юаня в Китае уже вынесена за рамки текущей пятилетки (2011-2015)? А к её концу строенное устройство «Гонконг – Шанхай – Шэньчжэнь» даст мировым финансам три разных площадки. И мухи, и котлеты, и палочки для еды получат своё место.
Обратим внимание ещё на несколько обстоятельств. Финансисты Китая в последние месяцы расширили допуск на китайский рынок институциональных инвесторов, ограничили 25 процентами прирост курса акций при первичных размещениях, начали создание собственного SWIFT. На ставшую устойчивой биржу в экспериментальном порядке в провинции Гуандун допущены местные пенсионные фонды. Если прибавить к этому необыкновенные успехи в интернационализации юаня, «плоский» фондовый рынок при растущем реальном секторе (в противоположность ситуации в западной финансомике и её российском придатке в последние два года), то очевидно, что постепенно создаётся альтернативная финансовая система, имеющая, безусловно, всемирную перспективу. Понятнее также, где скорее может случиться очередной финансовый обвал.
Теперь вернёмся к избирательному подходу. Плохо соединённые с реальной экономикой деньги – это ещё (или уже – благодаря Китаю, Индии и многим другим странам, так или иначе ограничивающим приток капитала) не полноценный капитал. Чтобы «оседлать» реальный экономический рост, капитал должен быть приведён в состояние просителя (особенно при растущей угрозе обвала).
Поэтому позволю себе ещё одну выдержку из доклада McKinsey. Аналитики известной компании прогнозируют рост спроса на инвестиции (и повышение цены капитала), который может достичь уровня, «не наблюдавшегося со времён послевоенного восстановления Европы и Японии или эпохи стремительного роста развитых рынков. На рынках Азии, Латинской Америки и Африки уже отмечается всплеск инвестиционной активности, вызванный растущим спросом на новые дома, транспортную инфраструктуру, системы водоснабжения, заводы, офисы, школы, больницы и торговые центры».
Тут аналитики-оптимисты несколько подзабыли классику. Для выхода из кризиса нужны удешевление капитала (и кредитов реальному сектору) и рост накопления. Вот этого-то удешевления теперь вполне реально добиться.
Чем? Повторяю: политикой избирательного допуска «капитала» в действительно растущую экономику. Нужно ограничивать приток, а не отток – смотреть, как это делали и делают Китай и Индия, а не тратиться на бесчисленные инвестиционные форумы и не особо горевать при уходе из хозяйства псевдокапитала. Его обратно не надо пускать – как это китайцы делают.
Ещё нужно вспомнить политэкономию. Она ведёт свой отсчёт с начала XVII века и много мудрее оконфузившейся economics. В политэкономии различают промышленный, торговый и финансовый капитал. Часть последнего считают фиктивным. В тех же Соединённых Штатах Америки Генри Форд и господа Голдман и Сакс в 30-е годы представляли совершенно разные капиталы и идеологии.
Разумеется, времена меняются. Масса специфики в капитале, работающем в АПК, инновационном и информационном секторах. Существенные различия во взгляде на капитал и экономику у инвесторов из разных стран и т.д. Видов мух и котлет предостаточно, а их типологизация и использование – отдельное занятие для учёных и бизнеса в России. Те же приватизационные программы можно, не торопясь, осуществить так, что зависимость от особо опасных типов капитала снизится. А ориентироваться на внешние критерии и настроения переменчивых инвесторов при определении состава правительства, конечно же, не стоит.
______________________________________
(1) Всем известно о чрезмерной доли офшоров и депозитарных расписок в капитале российских предприятий.
(2) Farewell to cheap capital: The implications of long-term shifts in global investment and savings. McKinsey Global Institute, 2011.
