Наступивший 2015 год, как и ушедший 2014-й, несомненно, станет одним из наиболее знаменательных в новейшей истории международных отношений. Кризис на Украине показал несовершенство имеющихся в распоряжении мирового сообщества механизмов урегулирования политических конфликтов, продемонстрировал неспособность ведущих международных организаций что-либо противопоставить дестабилизирующим действиям отдельных государств – прежде всего США и их союзников по Атлантическому блоку.
«Провал попыток предотвратить эскалацию данного кризиса продемонстрировал необходимость намного более интенсивных политических усилий государств-участников – особенно в плане выработки нами эффективных инструментов предотвращения конфликтов» [1], – заявил в конце 2014 года Ивица Дачич, первый вице-премьер и министр иностранных дел Сербии – страны, которая с 1 января 2015 г. стала действующим председателем ОБСЕ и которой предстоит напрямую заниматься урегулированием конфликта, опасно напоминающего трагические балканские коллизии 1990-х годов. Сербское правительство уже заявило, что считает своим главным приоритетом в рамках ОБСЕ урегулирование «кризиса внутри и вокруг Украины».
Насколько эффективными могут оказаться усилия ОБСЕ, и в частности Сербии, по предотвращению дальнейшей эскалации украинского конфликта? Нельзя не отметить, что данная организация в последние месяцы заслужила меньше претензий с точки зрения её подходов к украинскому кризису, чем ООН, Европейский союз и тем более НАТО.
Как правило, наблюдатели от ОБСЕ – в отличие от представителей Брюсселя и Вашингтона – пытались представить в своих докладах достаточно взвешенную картину происходящего. В отчетах мониторинговой миссии ОБСЕ говорилось и о фактах грубейшего нарушения минских договоренностей киевскими властями, и об артиллерийских обстрелах Донбасса украинскими военными. Во многом благодаря посредническим усилиям ОБСЕ к жителям блокадного Донбасса стала поступать российская гуманитарная помощь. Наконец, в документах ОБСЕ отсутствует та самая «санкционная» риторика, которая была использована, чтобы заблокировать сотрудничество России и Европы.
Сербия не понаслышке знакома с межэтническими и гражданскими войнами, с конфликтом двух основополагающих принципов международного права (право наций на самоопределение и уважение территориальной целостности государств), с санкционными механизмами, с теорией и практикой «цветных революций». Кроме того, в течение последних лет (еще до кризиса на Украине) Сербия была вынуждена фактически балансировать между двумя центрами силы в современной Европе (Россия и Европейский союз), стремясь обеспечить свои национально-государственные интересы и при этом не желая «сжигать мосты» ни в отношениях с Москвой, ни в отношениях с Брюсселем. Можно предположить, что и посредническая деятельность Сербии во главе ОБСЕ станет продолжением поиска узкого пути между Востоком и Западом, который четко прослеживается в сербской политике со времен «позднего Слободана Милошевича».
Поможет ли это самой Сербии и всей ОБСЕ реанимировать прежние и выработать новые эффективные механизмы украинского кризиса? В российском Министерстве иностранных дел в связи с этим уже заявили, что ожидают от сербского председательства «сбалансированной линии, обеспечивающей учет позиций всех государств-участников в соответствии с мандатом действующего председательства ОБСЕ».
В Москве убеждены, что «в нынешних условиях на первый план выходят задачи поиска путей выхода из кризиса европейской безопасности в рамках процесса «Хельсинки плюс 40», содействия урегулированию конфликта на Украине, создания условий для гармонизации интеграционных процессов и укрепления традиционных ценностей на пространстве ОБСЕ».
Весьма оптимистично смотрит на сложившуюся в ОБСЕ ситуацию и генеральный секретарь этой организации итальянец Ламберто Занниер, имеющий богатый опыт именно балканского урегулирования: «Сербия соответствует критериям честного посредника в этом конфликте». По его словам, нейтральный посредник всегда вызывает претензии у всех сторон конфликта, но только так можно добиться результатов.
Учтем при этом, что список вызовов европейской безопасности сегодня не ограничивается Украиной. Недалеко до срыва перемирия в Нагорном Карабахе, тесно завязана на кризис вокруг Украины ситуация в Приднестровье, внимательно присматриваются ко всем кризисным ситуациям в Европе в новых потенциальных конфликтных зонах, в первую очередь в Каталонии и Стране Басков. Что же касается перманентного социально-экономического кризиса в Греции, то он уже напрямую грозит «мягкому подбрюшью» еврозоны.
Многое, видимо, зависит от того, сможет ли ОБСЕ вновь функционировать как единственная, по сути, полноценная площадка диалога всех входящих в нее европейских государств, а также США и Канады (именно так было в середине 1970-х годов). На другие механизмы и институты надежда слабая. В Евросоюзе вроде бы понимают опасность эскалации украинского кризиса, но всецело ориентируются на США. А один из интересов Вашингтона на Украине прямо противоположен европейским интересам: как минимум заблокировать поставки российского газа в Европу и тем самым заставить европейцев покупать более дорогие американские энергоресурсы, а как максимум – превратить Донбасс в район добычи сланцевого газа.
Что касается других институтов, то ООН и ее Совет Безопасности могут санкционировать уже согласованное на международном уровне решение, но отнюдь не выработать его. Ну а Совет Европы и его Парламентская ассамблея уже и всерьез как-то не воспринимаются.
Так что остается ОБСЕ со своими мониторинговыми и посредническими механизмами, наработанными еще по конфликтам в Приднестровье и Закавказье. Минские договоренности по Украине жизненно необходимы¸ но крайне недостаточны. Необходимо решение, выработанное при участии всех заинтересованных сторон, скрепленное подписями высших представителей участников конфликта и уже после этого закрепленное на уровне ООН. Прецедент хорошо известен и Белграду, и Брюсселю. Это Дейтонское мирное соглашение по Боснии и Герцеговине 1995 года, не только установившее полноценный режим прекращения огня, но и создавшее основы новой боснийской государственности, закрепив, в частности, право боснийских сербов и хорватов вступать в особые (в том числе торгово-экономические) отношения с соседними «родственными» государствами. Да, «дух Дейтона» в последующие годы пытались пересмотреть, а дейтонские основы Боснии и Герцеговины исказить, но именно Дейтонская модель стала, пожалуй, единственным примером успешного урегулирования кровопролитного конфликта в новейшей Европе, имеющего прямые аналогии с происходящим сегодня внутри и вокруг Украины.
(Окончание следует)
