Перейти к основному содержанию

Виражи внешней политики Турции

События вокруг Сирии стали серьезным испытанием для турецкой внешней политики. По сути, сейчас Турция держит экзамен на способность следовать оглашенному два года назад её же собственному стратегическому плану перехода с уровня региональной державы на уровень державы мировой... Турция в своих «сирийских играх» с Западом, очевидно, полностью осознала огромную пропасть между своими внешнеполитическими амбициями и готовностью Европы и США их безоговорочно поддерживать...

События вокруг Сирии стали серьезным испытанием для турецкой внешней политики. По сути, сейчас Турция держит экзамен на способность следовать оглашенному два года назад её же собственному стратегическому плану перехода с уровня региональной державы на уровень державы мировой…

В Анкаре уверены, что Турция располагает всеми необходимыми ресурсами для решения подобной задачи. Согласно тому, как турецкое руководство видит роль и место своей страны на международной арене к 2023 году (к 100-летней годовщине образования Турецкой Республики), Турция должна войти в Европейский союз, в интеграционные объединения в сфере экономики и безопасности с соседними странами, быть ключевой державой в поддержании регионального порядка, играть определяющую роль в международных организациях и входить в десятку ведущих экономик мира. При всей амбициозности этих планов они не являются столь уж фантастическими.

Согласно концепции министра иностранных дел Турции Ахмета Давутоглу (в турецких СМИ она сразу была названа «программой Давутоглу»), Анкаре необходимо проводить более активную дипломатию, возможности для которой предоставляют кризисы в окружающих Турцию регионах. Предполагается, однако, что Турция может проявить себя и с позиции «мягкой силы», будучи способной именно таким способом принять участие в формировании «нового мирового порядка».

Тенденции, неявно отмечавшиеся в региональной политике Турции к концу первого десятилетия XXI века, ярко проявились в связи с инцидентом вокруг «Флотилии свободы» и действиями Израиля в мае 2010 года. Точнее – именно данный инцидент стал поворотной точкой, после которой изменение доктринальных взглядов на место и роль Турции в регионе стало очевидным. Впрочем, и до этого отмечалось, что в политике Эрдогана - Гюля (премьер-министр и президент Турецкой Республики), основанной на доктрине неоосманизма, остаётся все меньше места для ориентации на былое тесное сотрудничество с Соединёнными Штатами и партнерские отношения с Израилем.

Конфликт из-за «Флотилии свободы» и последовавшая за ним демонстрация Анкарой своей новой региональной политики повлияли на многие важные региональные и мировые процессы. В первую очередь тогда Турцию весьма активно поддержал Иран. Последующее голосование Турции против резолюции по иранской ядерной программе вызвало протест Вашингтона и серьезную озабоченность в Европе.

Прошедшие затем «арабские революции» усугубили ситуацию, поскольку Анкара представила арабскому миру свою концепцию «турецкого пути» - мирной революции, основанной на исламских ценностях, и поддержанную Тегераном с его рычагами влияния на шиитов. Это одновременно вызвало активность радикальных исламских группировок, поддерживаемых Ираном, в первую очередь ХАМАСа и "Хезболлы".

Исключение Россией Израиля из проекта «Голубой поток-2» и последовавшие договоренности по прокладке российского «Южного потока» в эксклюзивной экономической зоне Турции дали повод говорить о еще одном направлении в новой турецкой внешней политики - сближении Анкары с Москвой.

Во время недавнего визита в Москву премьер Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил, что предложил президенту РФ Владимиру Путину рассмотреть вступление Турции в Шанхайскую организацию сотрудничества.

С одной стороны, эта нацеленность на сближение с ШОС, учитывая полученный в июне 2012 г. Турцией статус партнера по диалогу этой организации, дает основания говорить о серьезной трансформации внешнеполитических приоритетов Анкары, которая отказывается от своих долгих и безуспешных попыток добиться успехов на западном направлении и начинает смотреть на восток. С другой стороны, заигрывания с ШОС могут быть и не более чем способом шантажа Евросоюза. В этом случае европейцы, сознающие, что «упускают» Турцию, которую они долгое держали (или думали, что держали) на коротком поводке обещаниями членства в ЕС, могут стать куда более сговорчивыми в диалоге с Анкарой.

Однако, скорее всего, речь идет о третьем варианте, непосредственно связанном с событиями вокруг Сирии. В частности, после скандала со сбитым сирийскими ПВО турецким самолетом-разведчиком в Турции серьезно заговорили об «изоляции» страны со стороны Запада, не поддержавшего призывы немедленно предпринять решительные шаги по решению «сирийской проблемы». Общие настроения выразило турецкое издание "Yenicag", писавшее по этому поводу: «Особенное значение мы должны придавать тому, что постепенно возрастает изоляция Турции. Враг не желает видеть Турцию независимой, стремится к разделению и раздроблению страны. Поэтому во внешней политике мы обязаны стать одним голосом, одним сердцем, одной головой. После того, как наш самолет был сбит, стало совершенно очевидно, что мы не смогли найти поддержку у Запада».

Турция в своих «сирийских играх» с Западом, очевидно, полностью осознала огромную пропасть между своими внешнеполитическими амбициями и готовностью Европы и США их безоговорочно поддерживать. Действуя ситуативно (а турецкая внешняя политика как раз и демонстрирует чаще всего ситуативность, но во имя великой конечной цели), Анкара активно ищет новых союзников, но чем именно закончатся новые сближения – похоже, не знают и в самом турецком руководстве. Т.е. это могут быть и новые стратегические партнерства и даже союзы, но с такой же вероятностью, если Запад озаботится отдалением Турции и пойдет ей на уступки, этот процесс может закончиться лишь громкими декларациями.

Интересно, что в то время, когда премьер Турции Эрдоган готовился к встрече с Владимиром Путиным и своим предложениям присоединиться к «Шанхайской пятерке», разразился очередной скандал вокруг Сирии: глава МИД Турции Давутоглу якобы призвал изолировать Россию, Китай и Иран из-за поддержки Сирии. Правда, МИД Турции сразу опроверг утверждения о том, что на заседании «Группы друзей Сирии» глава министерства Давутоглу призывал к изоляции России и Китая. В заявлении МИДа говорилось: «В выступлении нашего министра на заседании не фигурировали названия каких-либо стран». Между тем фраза Давутоглу звучала, если верить СМИ, следующим образом: «Необходимо изолировать поддерживающие сирийский режим страны», - заявил министр. Здесь, действительно, Россия не названа «по имени», но общее настроение главы турецкого МИДа, очевидно, не могло не насторожить российскую сторону.

В конечном итоге, анализируя действия Анкары в ситуации с Сирией, можно отметить ряд важных моментов.

Во-первых, Турция в очередной раз убедилась, что в НАТО не готовы безоговорочно удовлетворять амбиции Анкары, а значит, с точки зрения последней не признают ее «ответственной» за регион от Альянса, что больно бьет по турецкому стремлению к региональному лидерству. Это толкает Турцию на попытки формировать свою региональную картину за счет сближения с другими региональными центрами силы.

Во-вторых, Анкара всегда оставляет себе возможность отступления, стремясь оформить новые отношения в «половинчатом» варианте. В экономическом плане ярким примером этой тактики является отношение Турции к российскому «Южному потоку»: дав разрешение на его прокладку в своей эксклюзивной экономической зоне, Турция тем не менее уклонилась от предложения участвовать в проекте. В военно-политическом плане это означает, что новые союзники должны быть готовыми к тому, что с изменением ситуации Анкара может дать «задний ход».

В-третьих, Турция в перспективе будет развивать как экономическое, так и военное и военно-техническое сотрудничество с абсолютным большинством стран региона, в которых будет сохраняться стабильная политическая ситуация. При этом важно, что как в военной доктрине Турции, так и в иных доктринальных официальных положениях и озвученных взглядах военно-политического руководства, ни одна из соседних стран не определена в качестве вероятного противника. Но это не означает, что, стремясь к региональному лидерству, Анкара не будет использовать в своих интересах ситуацию в странах, где возможна дестабилизация. Нынешние события в Сирии - яркий тому пример, как и ранее поведение Турции в ходе «арабских революций».

При этом Турция будет сохранять чувствительность в борьбе за региональное лидерство к инициативам иных мощных игроков в регионе. Пока это относится в первую очередь к США, стремящимся усилить свой военно-политический вес в Черноморско-Каспийском регионе. В дальней перспективе этот же вопрос может возникнуть и по отношению к России, если только на повестку дня не будет вынесен вопрос о создании военного союза с участием этих двух держав с четким разграничением зон ответственности (нынешнее предложение Эрдогана о присоединении Турции к «Шанхайской пятерке» мы пока не считаем серьезным шагом к такому союзу - по указанным выше причинам).

И, наконец, при всех своих стратегических планах делать ставку на «мягкую силу» в лице дипломатии, Анкара все равно видит самым эффективным способом реализации основных направлений своей внешней политики наращивание потенциала своих вооруженных сил. Согласно убеждению Анкары, только мощные ВС, находящиеся в высокой степени боеготовности, могут предотвратить возникновение военных угроз либо же нейтрализовать их на раннем этапе с минимальными затратами. При этом военный бюджет Турции растет серьезными темпами: если в 2005 году военное ведомство страны получило 6,8 миллиарда долларов, то в 2011 г - около 14,5 млрд. долл., имея одну из самых мощных армий в регионе (на начало 2012 г. турецкая армия насчитывала около 720 тыс. чел.). Таким образом, рассказы о ставке на «мягкую силу» остаются пока лишь тезисом в озвученных планах турецкого руководства.
 

Оцените статью
0.0