Призванию Владимира Мономаха на киевский стол предшествовали огненно-кровавые события 1113 года – бунт горожан, сопровождавшийся еврейским погромом, который принято называть первым на Руси. Владимир Всеволодович сразу же провёл ряд реформ; его «Устав», усовершенствовав законодательство Ярослава Мудрого, стал составной частью так называемой «Пространной Русской Правды»…
1.
К высшей власти Мономах не рвался ни тогда, когда умер его отец, великий князь Всеволод Ярославич, ни через 20 лет, в 1113 году, когда внезапно скончался Святополк Изяславич, преемник Всеволода, двоюродный брат Мономаха. Будучи популярен в среде киевской знати (знать и определяла, кому быть князем), он в 1093-м рассудил: «Если сяду на столе отца своего, то буду воевать со Святополком»… По лествичному праву (по старшинству в роду) Святополк Изяславич имел полное право сесть в Киеве как самый старший – на тот момент – из внуков Ярослава Мудрого. Но Всеволод умер на руках Мономаха, который был в Киеве, а Святополк – в Турове, и не многих бы в ту пору остановило обстоятельство – «воевать». Мономаху – 40, он в расцвете сил и популярен. Но остановило: он уже хлебнул преступных братоубийственных войн.
Через 20 лет, в 1113 году, ему – 60. И он по-прежнему не является старшим в роду. Старшинство принадлежит давним соперникам, Святославичам – Давыду и Олегу (Гориславичам). Мономах был третьим. Однако главное слово принадлежало киевской знати.
Соловьёв напоминает: «Мы видели, какую славу имел Олег Гориславич в народе; в последнее время он не мог поправить её, не участвуя в самых знаменитых походах других князей. Старший брат его, Давыд, был лицо незначительное…»
16 апреля, на Светлой седмице, неожиданно для всех умер Святополк-Михаил Изяславич. Это потрясло Киев. Святополк не болел, все только что видели его на Пасхальных торжествах. Однако как ни была смерть внезапна, две враждебные партии сформировались быстро, одна «за Святославичей», вторая «за Мономаха».
Святополка высоко ценила правящая элита и много о нём плакала, но народ его не любил. Святополк был набожен, но корыстолюбив. И последнее в нём часто брало верх над первым. Например, он мог в безсольный год заняться спекуляцией соли, забрав её у монахов. По этой же причине он допустил неимоверные льготы ростовщикам-евреям. Резники (ростовщики-процентщики) процветали, а ремесленники и купцы, взяв кредит и оказавшись в крайне затруднительных обстоятельствах, как и в наши дни, попадали в кабалу, разорялись. Они теряли не только собственность, но семьи и саму волю.
Киевский вольный люд все свои невзгоды связывал с тысяцким по имени Путята, ближайшим боярином покойного Святополка. Разумеется, администрация Путяты, его сотники были бы рады, если бы всё осталось, как при Святополке. Поэтому Путята решил, что если законно по лествичному праву возвести Святославичей на княжеский стол, то всё и обойдётся: Мономах точно воевать не будет. Но и в этом был для Путяты риск, причём тройной. Во-первых, народ не любил Гориславичей, много зла причинивших Русской земле. Во-вторых, у самого Олега Святославича имелся давний гнев на хазар, возможно, не вполне утихший. Когда-то они его жестоко предали, убили брата Романа, а самого выдали в Константинополь. Олег на несколько лет был выдернут из политической жизни Руси, прозябая в ссылке на Родосе. Путята, направляя теперь к Олегу Святославичу послов с призывом в Киев, заручился поддержкой крупнейших евреев-ростовщиков, которые готовы были подластиться к новому князю и купить его милость. И третий риск Путяты: если Путята «за» что-то, то народ заведомо «против».
Партия «за Мономаха» в свою очередь отправила послов в Переяславль, приглашая Мономаха властвовать в столице: «Пойди, князь, на стол отчий и дедов»…
Мономах уклонился: не его очередь. Карамзин пишет: «Сей отказ имел несчастные следствия: киевляне не хотели слышать о другом государе; а мятежники, пользуясь безначалием, ограбили дом тысячского, именем Путяты, и всех жидов, бывших в столице под особенным покровительством корыстолюбивого Святополка».
2.
Собственно, о каких «жидах» речь? Лихачёв, переводя Повесть временных лет, употребляет слово «евреи». В своё время «хазарские евреи» при выборе Русью веры, соблазняли Владимира Крестителя «обрезаться, не есть свинины и заячины, соблюдать субботу». К тому моменту каганат, как известно, уже утратил своё былое величие; его ликвидировал Святослав Игоревич, отец Владимира Крестителя. Однако остатки хазар, впрочем, как и природных евреев, ещё долгое время имели влияние как в Тмутараканском княжестве, так и в среде половцев. В русских летописях все известия о Тмутаракани исчезают после знаменитых антиполовецких походов Святополка и Мономаха. Судя по всему, часть хазар и евреев перешла в Киев из Тмутаракани (имея в стольном граде финансовое влияние ещё и прежде, со времён Владислава), а часть из Тавриды.
В.Н. Татищев, который выписывал из летописей то, чего нет в Повести временных лет, передаёт: «Киевляне же, не желая иметь Святославичей, возмутились и разграбили дома тех, которые о Святославичах старались: сначала дом Путяты тысяцкого, потом жидов многих побили и дома их разграбили».
Когда случился погром, «партия Мономаха» вновь отправила к Мономаху послов: «Приходи, князь, в Киев; если же не придёшь, то знай, что много зла сделается: ограбят уже не один Путятин двор или сотских и жидов…» Ситуация грозила перерасти в бунт бессмысленный и беспощадный, с разграблением княжеского дворца и даже монастырей.
3.
Мономах пришёл. Со стороны Святославичей возражений не имелось. Соловьёв говорит: «Святославичам нельзя было спорить с Мономахом; но они затаили обиду».
Киев встретил Мономаха торжественно. Бунт утих. Но с условием. Татищев пишет: «Однако ж просили его всенародно об управе на жидов, что отняли все промыслы у христиан и при Святополке имели великую свободу и власть, из-за чего многие купцы и ремесленники разорились». Гнев на иноплеменных имел причину далеко не только экономическую, но и религиозную: «Они же многих прельстили в их веру и поселились в домах между христианами, чего прежде не бывало, за что хотели всех их побить и дома их разграбить».
Владимир, помыслив, ответил так: «Поскольку их всюду в разных княжениях вошло и населилось много и мне не пристойно без совета князей, а к тому же и против правости, - раз уж они допущены прежними князьями (в том числе и его отцом Всеволодом Ярославичем. – О.С.), - <если> ныне на убийство и разграбление их позволять, тут могут многие невинные погибнуть. Из-за того немедленно созову князей на совет».
Совет был созван из тысяцких и других бояр. На месте Путяты мы уже видим тысяцкого Ратибора, человека крутого нрава, решительного в военном и дипломатическом ремесле. Когда-то он был ближайшим боярином Всеволода, затем стал верным советником Мономаху.
На совете решили оба вопроса. «Экономический пакет» лёг в основу Устава Мономаха – составной части «Пространной Русской Правды». По еврейскому вопросу Татищев передаёт такое решение: «Ныне из всей Русской земли всех жидов со всем их имением выслать и впредь не впускать; а если тайно войдут, вольно их грабить и убивать». Решение носило ситуационный характер и выполнено не было. Не только хазары, но и евреи жили в Киеве вплоть до монгольского нашествия, до 1240 года.
Ключевский сообщает: «Вскоре после Мономаха милосердным ростом считали 60 или 80%, в полтора раза или вдвое больше узаконенного…»
Интересно бы прочитать исследование о том, как вновь расплодившееся ростовщичество «после Мономаха» повлияло на раздробление Руси, обвально начавшееся после смерти старшего сына Мономаха – великого князя Мстислава (1076 – 1132), что и привело к успеху Батыя через 115 лет после смерти Мономаха.
4.
Говоря о реформе Мономаха 1113 года, Ключевский показывает, что был в ту эпоху «капитал чрезвычайно дорог: при краткосрочном займе размер месячного роста не ограничивался законом» (!). Ростовщики и опекавшие их чиновники были кровно заинтересованы не в процветании купца или ремесленника, чтобы те могли быстро расплатиться, но в их абсолютном разорении. Ситуация до боли знакома по действующей в Киеве в ХХI веке кредитной системе. Ключевский: «Владимир Мономах, став великим князем, ограничил продолжительность взимания годового роста в половину капитала: такой рост можно было брать только два года и после того кредитор мог искать на должнике только капитала, т.е. долг становился далее беспроцентным; кто брал такой рост на третий год, терял право искать и самого капитала. Впрочем, при долголетнем займе и Мономах допустил годовой рост в 40%...»
«Устав» строго оговаривал условия, при которых человек мог стать холопом. Человек, получивший в долг хлеб или иную другую «дачу», не мог быть обращён в раба.
5.
В глубокой основе «Устава» Мономаха лежат морально-нравственные принципы, позже сформулированные им в знаменитом «Поучении детям». Его наставления звучат как поучения духовного старца:
- научись, верующий человек, быть благочестию свершителем, научись, по евангельскому слову, «очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела, Господа ради; лишаемый — не мсти, ненавидимый — люби, гонимый — терпи, хулимый — молчи, умертви грех». «Избавляйте обижаемого, давайте суд (преимущество) сироте, оправдывайте вдовицу»…
- Не пропускайте ни одной ночи, — если можете, поклонитесь до земли; если вам занеможется, то трижды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим человек избавляется.
- Если и на коне едучи, не будет у вас никакого дела и если других молитв не умеете сказать, то «Господи помилуй» взывайте беспрестанно втайне, ибо эта молитва всех лучше, — нежели думать безлепицу, ездя…
- Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека.
И вот совершенно поразительное для времени наставление, наставление настоящего христианина:
- Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души.
Владимир Мономах своим политическим, военным, религиозным опытом повлиял на осознание русским народом своего отечества как Святой Руси.
Это особая тема.
(См. окончание цикла: «Мономах. Святая Русь»)