Парламентские выборы в Южной Осетии, состоявшиеся 8 июня, стали как важным фактором оформления внешнеполитического курса республики, так и динамики межгосударственных отношений на Южном Кавказе. Напомним, по их итогам около половины голосов получила партия «Единая Осетия», избирательная кампания которой основывалась на обещании начать воссоединение с Россией. Лидер «Единой Осетии» Анатолий Бибилов сообщил, что в ближайшее время новый парламент республики вынесет на всеобщее голосование вопрос о вхождении Южной Осетии в состав Российской Федерации.
В ходе предвыборной кампании «Единой Осетии» было обозначено несколько этапов на пути изменения политико-правового статуса республики. По результатам референдума о вступлении в состав Российской Федерации принимается соответствующее обращение к президенту, Госдуме и Совету Федерации. В случае положительного решения Москвы создаётся межправительственная рабочая группа переходного периода, в состав которой входят представители властей и общественности обеих сторон. Переход на законодательство Российской Федерации оформляется принятием новой Конституции с последующей интеграцией Южной Осетии в российскую правовую, социально-экономическую и общественно-политическую систему.
В Евросоюзе, где Южную Осетию до сих пор считают составной частью Грузии, результаты состоявшегося 8 июня голосования, разумеется, в упор не заметили. Ещё более очевидно, что там не собираются признавать никаких будущих волеизъявлений жителей Южной Осетии, однако в динамично меняющейся ситуации это может и не иметь решающего значения. Скажем, непризнание международными организациями российской принадлежности Крыма, блокада произведённых там товаров, о которой заявляют в Брюсселе, – всё это никоим образом не способно повлиять на реалии, сложившиеся после 16 марта.
Не менее своих западных партнёров готовящиеся к подписанию соглашения по «евроассоциации» (27 июня) грузинские власти упорно не замечают существующих реалий, утверждая даже о том, что «прелести» от сближения с Европой могут в полной мере ощутить и жители отделившихся республик. Однако это, разумеется, не более чем риторика. В середине июня в Женеве состоялся очередной раунд так называемых женевских дискуссий по безопасности в Закавказье, в ходе которых обсуждались вопросы неприменения силы Грузией против Республики Южная Осетия и Республики Абхазия, а также обеспечения безопасности и стабильности в Закавказском регионе. Югоосетинские участники выразили обеспокоенность в связи со стремлением официального Тбилиси форсировать вступление в НАТО и подчеркнули, что это может осложнить обстановку в регионе в целом. Впрочем, предложение согласовать, наконец, текст совместного заявления всех участников дискуссий о приверженности принципу неприменения силы (работа над ним ведется уже на протяжении нескольких раундов) поддержки не нашло. Согласно сообщению юго-осетинской стороны, «деструктивная позиция, занятая грузинской делегацией, не только исключила всякую возможность продолжить обсуждение вопросов гуманитарного характера, но и привела к свертыванию заседаний обеих рабочих групп на 28-м раунде Женевских дискуссий».
В заявлении российского МИДа в связи с годовщиной подписания Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС отмечается непростой характер нынешнего этапа отношений между Россией и Евросоюзом, «который ставит под сомнение стратегический характер нашего партнерства». Кавказское «измерение» российско-европейской «повестки дня» может стать более актуальным отнюдь не только в контексте продолжающейся европейской и евроатлантической интеграции Грузии. Косвенная связь Южной Осетии с происходящим «на Украине и вокруг неё» может заключаться в стремлении «не обострять» наметившееся хрупкое согласие в связи с начавшимися в Донецке консультациями и объявленным прекращением огня (сроком опять-таки до 27 июня – видимо, подписывать экономическую часть «евроассоциации» с Киевом и Тбилиси под грохот канонады сочли всё же несколько некомфортным). Однако здесь не стоило бы питать излишнего оптимизма – силы, заинтересованные в максимальном затягивании конфликта, а следовательно способные сорвать как перемирие, так и любое гипотетическое соглашение, слишком влиятельны (прежде всего, в США). В случае дальнейшего негативного развития событий на Украине дальнейшая интернационализация конфликта неизбежна. Если вспомнить обширную военно-техническую помощь, которую Киев оказывал грузинской стороне в 2008 году, вполне можно предположить ситуацию, при которой официальное признание Цхинвалом Луганской и Донецкой республик может обрести дополнительные грани (например, в случае заключения сторонами двусторонних соглашений о военно-техническом сотрудничестве).
Позиция Европейского союза, объективно незаинтересованного в обострении региональных конфликтов, тем не менее остаётся двойственной и крайне непоследовательной. Вряд ли там готовы, скажем, убедить Киев отвести войска с территорий Донецкой и Луганской народных республик, разоружить «частные армии», без чего урегулирование кризиса представляется совершенно невозможным. Проблески здравого смысла в заявлениях политиков и чиновников Брюсселя сопровождаются угрозами санкций по адресу Москвы. В свою очередь, позиция официального Тбилиси по мере продвижения к соглашению по евроассоциации имеет тенденцию к последовательному ужесточению. Так, в качестве предусловия к восстановлению дипломатических отношений с Россией министр иностранных дел Майя Панджикидзе называет так называемую деоккупацию Грузии, включая отзыв признания Москвой Абхазии и Южной Осетии. В утверждённой недавно Национальной военной стратегии Грузии утверждается, что «Россия является главным источником дестабилизации, а отсутствие на оккупированных территориях международных миротворческих сил и милитаризация данных территорий увеличивает риск провокаций и военной агрессии».
Совершенно очевидно, что подобный радикальный подход не будет способствовать конструктивному диалогу между Москвой и Тбилиси, делая аргументы тех, кто выступает за уступки грузинской стороне, менее убедительными, а обсуждение нового статуса Республики Южная Осетия – более акцентированным. Политическую культуру небольшой республики традиционно отличал такт и подлинно союзническое понимание проблем, с которыми сталкивается Россия, в том числе и в реализации внешнеполитических инициатив на кавказском направлении. Конечно, проведение референдума с вполне предсказуемыми итогами вовсе не обязательно будет означать их немедленную имплементацию. Однако «отложенный» вариант волеизъявления вовсе не делает его менее состоятельным. В любом случае при решении подобного рода вопросов необходимо руководствоваться прежде всего собственными национальными интересами, необходимостью сохранения мира и стабильности на Кавказе, а не тем, что скажут в Вашингтоне и где-либо ещё (тем более это и так понятно).
Визит в Цхинвал помощника президента России по взаимодействию с Южной Осетией и Абхазией Владислава Суркова свидетельствует о стремлении углублять и расширять связи между Москвой и Цхинвалом по всем направлениям. «Одной из главных задач взаимодействия между Россией и Южной Осетией является совместная законопроектная работа, где мы пытаемся создать основы для единого правового пространства. В этом плане работа с югоосетинским парламентом была безупречна. Мы вместе разработали план законотворческой деятельности, который успешно реализуется», - подчеркнул Сурков, добавив, что в условиях движения Грузии в сторону «евроассоциации» необходимо «более активное взаимодействие в области обороны, безопасности и социального обеспечения». Признание Южной Осетией независимости ЛНР Владислав Сурков назвал смелым и мужественным шагом, правильным решением. Что же касается вопроса о проведении референдума о вхождении республики в состав России, то он, скорее всего, не обсуждался. Собеседник агентства РИА Новости сказал, что «Сурков считает эту идею не проработанной и не согласованной с Россией».
Применительно к признанным Россией государствам Кавказа политику и экономику разделить весьма сложно. Согласно сообщению вице-премьера Александра Хлопонина, российские инвестиции в социально-экономическое развитие Южной Осетии в 2015-2017 годах составят 9 миллиардов рублей (256 миллионов долларов). Помимо них, впервые предусмотрены также средства на банковское кредитование бизнеса в рамках государственно-частного партнерства. Переход с дотационной модели к реализации программ, которые позволили бы экономике Южной Осетии эффективно развиваться, становится острой потребностью, а это актуализирует и возможные политико-правовые трансформации. Ведь при сохранении сложившегося статус-кво негативная социально-экономическая динамика в Южной Осетии чем дальше, тем больше будет связываться с политикой Москвы. А в том, как использовать протестную энергию в целях раскачки ситуации, – опыт накоплен немалый. Стремительно меняющиеся условия формируют новую повестку дня российской политики на Кавказе, включая готовность к любым шагам, основанным на учёте текущих реалий и, что немаловажно, свободно выраженной воле народа.