…Штурм Рейхстага начался перед рассветом 30 апреля 1945-го. К зданию германского парламента устремились 150-я и 171-я стрелковые дивизии из состава 3-й ударной армии генерала В.И. Кузнецова. Целый день шел ожесточенный бой. В 18 часов начался третий штурм, оказавшийся успешным. В здание первыми прорвались бойцы батальонов капитанов С.А. Неустроева, В.И. Давыдова, старшего лейтенанта К.Я. Самсонова и группы добровольцев. Приказ очистить здание от противника и установить на его куполе знамя Военного совета армии выполнила группа во главе с лейтенантом А.П. Берестом. Входившие в нее сержанты М.А. Егоров и М.В. Кантария в ночь на 1 мая водрузили флаг на Рейхстаге. Он не был единственным. К зданию, несмотря на сплошной вражеский огонь, время от времени прорывались небольшие группы или даже одиночки и старались отметиться хотя бы флажком. За два с лишним часа до водружения флага, которому суждено было стать Знаменем Победы, красный стяг на крыше Рейхстага закрепила группа капитана В.Н. Макова в составе старших сержантов А.П. Боброва, Г.К. Загитова, А.Ф. Лисименко и сержанта М.П. Минина …
Взятие вражеской столицы во все времена считалось делом особой доблести, свидетельством полного военного триумфа над противником. В 1945 году к этому стремились все страны-союзницы по антигитлеровской коалиции – СССР, США, Великобритания. Берлин как трофей представлял не только военный, но еще и политический интерес. Голос того, кто овладеет фашистской столицей первым, становился особо весомым при решении послевоенной судьбы поверженного противника.
Это обстоятельство особенно не давало покоя Уинстону Черчиллю. 1 апреля британский премьер телеграфировал Франклину Рузвельту: «Русские армии, несомненно, захватят всю Австрию и войдут в Вену. Если они захватят также Берлин, то не создастся ли у них слишком преувеличенное представление о том, будто они внесли подавляющий вклад в нашу общую победу, и не может ли это привести их к такому умонастроению, которое вызовет серьезные и весьма значительные трудности в будущем? Поэтому я считаю, что с политической точки зрения нам следует продвигаться в Германии как можно дальше на восток и что в том случае, если Берлин окажется в пределах нашей досягаемости, мы, несомненно, должны его взять. Это кажется разумным и с военной точки зрения».
Политический выигрыш от овладения Берлином видели и в Вашингтоне. Ф. Рузвельт еще осенью 1943 г. заявил, что в столицу Третьего рейха первыми должна войти американская армия. Однако весной 1945-го верховный главнокомандующий союзными войсками в Европе генерал Д. Эйзенхауэр посчитал более разумным нанесение удара в направлении Лейпцига и Дрездена с тем, чтобы окружить и разгромить немецкие войска, оборонявшие Рур. После этого он планировал выдвижение американских и английских войск на Эльбу на берлинском направлении.
Свою роль в судьбе Берлина, по мнению американского генерала, играло и то, что в конце марта советские войска стояли в 35 милях от города, а войска союзников – в 250 (хотя перед советскими войсками были сосредоточены основные силы немцев). Вместе с тем Эйзенхауэр допускал, что в Вашингтоне могут его соображения скорректировать. Информируя 7 апреля объединенный штаб союзников о своем решении относительно завершающих операций войны в Европе, он писал: «Я первый согласен с тем, что война ведется в интересах достижения политических целей, и если объединенный штаб решит, что усилия союзников по захвату Берлина перевешивают на этом театре чисто военные соображения, я с радостью исправлю свои планы и свое мышление так, чтобы осуществить такую операцию».
Несмотря на попытки Черчилля заставить Рузвельта повернуть войска с лейпцигско-дрезденского направления на берлинское, президент США, как и объединенный штаб союзников, поддержали не британского премьера, а Эйзенхауэра.
В Москве на проблему Берлина смотрели однозначно: надо во что бы то ни стало опередить западных союзников. Советские руководители не хуже Черчилля понимали, какие политические преимущества давало взятие фашистской столицы советскими войсками. К тому же Москва была осведомлена о сепаратных переговорах американцев с гитлеровцами. Реальной была опасность сговора за спиной СССР, прекращения немцами боевых действий на Западном фронте и разворот высвободившихся там сил против Красной армии.
По словам Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, командовавшего войсками наступавшего на фашистскую столицу 1-го Белорусского фронта, замысел Берлинской операции в Ставке ВГК определился еще в ноябре 1944 г. В первых числах апреля там же состоялось рассмотрение общего плана операции. Ставка привлекла к ней 1-й (командующий маршал Г.К. Жуков), 2-й (маршал К.К. Рокоссовский) Белорусские и 1-й Украинский (маршал И.С. Конев) фронты – 20 общевойсковых, четыре танковые, четыре воздушные армии, девять отдельных танковых и механизированных корпусов, насчитывавшие в общей сложности примерно 2 млн. человек, а также часть сил Балтийского флота и Днепровскую военную флотилию.
Германское командование на подступах к Берлину создало мощную оборонительную систему и стянуло сюда основные силы. Город обороняли группы армий «Висла» и «Центр», имевшие в своем составе не меньше 90 дивизий, или около 1 млн. солдат и офицеров. С востока на направлении действий советских войск Берлин был прикрыт тремя мощными линиями обороны, первая из которых проходила по Зееловским высотам – естественному рубежу, имевшему крутые скаты и до предела насыщенному долговременными инженерными сооружениями.
Для сравнения: на Западном фронте немцы оставили силы, общая боеспособность которых равнялась всего 26 штатным дивизиям, против 91 полнокровной дивизии у англо-американских войск, имевших к тому же подавляющее преимущество в воздухе.
29 марта Жуков, а 31 марта и Конев были вызваны в Ставку. Сталин прямо спросил их, сумеют ли советские войска опередить союзников, и получил утвердительный ответ. 1-му Белорусскому фронту была поставлена задача охватить Берлин с севера, а 1-му Украинскому – с юга, дабы замкнуть кольцо окружения западнее столицы рейха. 2-му Белорусскому фронту предписывалось поддержать войска 1-го Белорусского, нанеся удар в обход Берлина с севера.
Берлинская операция началась 16 апреля. 1-й Белорусский фронт не смог, как планировалось, в первый день взломать главную полосу обороны противника, замедлив движение перед Зееловскими высотами. Введя в сражение обе имевшиеся в его распоряжении гвардейские танковые армии (1-ю генерала М.Е. Катукова и 2-ю генерала С.И. Богданова), Жуков своими войсками прорвал тактическую зону обороны врага. Соединения фронта, выйдя на оперативный простор, в течение двух дней прорвались к пригородам Берлина, одновременно обтекая его с севера.
Оборона немцев, противостоявшая 1-му Украинскому фронту, оказалась значительно более слабой, поэтому здесь наступление развивалось быстрее. Маршал Конев потребовал от подчиненных ему командующих 3-й и 4-й танковыми армиями генералов П.С. Рыбалко и Д.Д. Лелюшенко не ввязываться в затяжные лобовые бои, а населенные опорные пункты решительно обходить. Именно из штаба этого фронта в Москву ушла первая телеграмма об успехе: к концу дня 22 апреля 3-я гвардейская танковая армия передовыми бригадами ворвалась в южную часть Берлина и повела бои за Тельтов-канал и в центре района Ланквиц.
25 апреля наступающие, обойдя Берлин с северо-запада и юго-запада, соединились в районе Потсдама и окружили войска берлинского гарнизона. В тот же день в районе Торгау на Эльбе встретились советские и американские войска.
С 26 апреля по 2 мая 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты проводили ликвидацию окруженных немецких группировок. Бои за город, тщательно укрепленный, приняли изнурительный характер. Гитлер бросил в бой всё, что было сосредоточено в столице, при продвижении советских войск к центру оборону немцев приходилось буквально прогрызать. Ударами с севера и юга противник был зажат в Берлине в узкой, не более 2-4 км, полосе, вытянутой с запад на восток почти на 20 км. К вечеру 28 апреля его войска были рассечены на три части.
В число главных объектов, которые штурмовали советские войска, вошли Рейхстаг и имперская канцелярия. К зданию парламента первой вышла 3-я ударная армия. Наступая с севера, её 79-й стрелковый корпус прорвался к мосту через Шпрее и захватил его в ночь на 29 апреля. От моста до Рейхстага оставалось не более 500 метров, но они оказались необычайно трудными. Площадь перед зданием обороняли отборные подразделения СС и батальон фольксштурма – почти 5 тыс. солдат и офицеров. Система обороны на подступах к зданию включала три траншеи, прикрытые минными полями и противотанковым рвом с водой, 15 железобетонных дотов. Почти сутки прорывались советские бойцы к Рейхстагу, для успеха потребовались три штурма. Однако и после взятия Рейхстага ожесточенные бои в городе продолжались.
…Жуков не побоялся доложить Сталину, что к 1 мая полностью взять Берлин не удастся, нужна перегруппировка сил. «Я ожидал от Сталина резких возражений, – вспоминал маршал, – а Сталин ответил так: "Ну, ничего, впереди Первомай, это и так большой праздник, народ хорошо его встретит. А что касается того, возьмем ли мы Берлин 2 или 3 мая, это не имеет большого значения. Я с вами согласен, надо жалеть людей, мы меньше потеряем солдат. Подготовьте лучше заключительный этап этой операции"».
2 мая остатки гарнизона Берлина капитулировали. Но война еще продолжалась…