То, что лидеры автокефалистского лобби в УПЦ Московского патриархата открыто возвеличивают отлучённого от Церкви Мазепу, уж привычно. Обыденным стало и уничижение ими тех подвижников Малой Руси, кто душу положил за други свои православные. Идея «канонической автокефалии УПЦ» вышла на новый уровень – хуления святых, житием своим проводникам идеи сей не угодившим.
Вот, к примеру, митрополит Черкасский Софроний заявляет в интервью русофобской газетёнке, что «Иван Мазепа – образец православного человека». А что до патологического иудства данного «образца», так это, оказывается, просто Мазепа «как политик, проводил свою линию».
Как украинский политик, согласимся.
И с этой точки зрения Богдан Хмельницкий, конечно же, «неразумный сын», из-за которого «церковь Украины присоединили к России, а исполняли это прихвостни, которые хотели для себя славы, которые совершенно никаким образом не заботились о своём народе, несмотря на то что они были церковными лидерами».
Такая ныне у некоторых украинских владык терминология – «церковные лидеры». Даже по отношению к святым. Ведь, как мы уже отмечали, самое действенное участие в воссоединении Русской Церкви после трёх столетий вынужденного (ввиду литовской и польской оккупации) разделения принял святой Феодосий Черниговский. А его преемник на кафедре святой Иоанн Максимович оглашал анафему образцовому украинскому политику Мазепе, грозя отлучением и тем, кто «окажет сочувствие к измене».
Так мазепинцы XXI века были подведены под анафему ещё в веке XVIII.
Митрополиты Софроний Дмытрук и Олэксандр Драбынко
Все пути ведут от Киева
Святитель Иоанн родился недалеко от Киева, в Нежине (сегодня это Черниговская область, а тогда – в 1651 году – Нежинский полк Войска Запорожского). Он был старшим из одиннадцати детей «обывателя печерского» Максима по прозвищу Васильковский и его супруги Евфросинии, ставших основателями дворянского и священнического (даже святительского – от Иоанна Тобольского до Иоанна Шанхайского) рода Максимовичей.
«Обыватель» в русском языке XVII века означало совсем не то, что ныне. Максим Васильковский арендовал рядом с Киево-Печерским монастырём мельницы и земли, обретя известность как щедрый храмостроитель и храмоукраситель. Естественно, и детям способствовал в их тяге к духовному. Святитель вспоминал в одном из своих сочинений, как «от юности своей многое множество книг собрал и содержал как драгое богатство».
Конечно же, отдан он был в Киево-Братскую коллегию – «рассадницу просвещения среди русского народа» (как характеризует заведение Петра Могилы «Летопись Голосеевской пустыни»). Подобно выпускникам «Могилянки» Димитрию Ростовскому и Иннокентию Иркутскому, будущий Иоанн Тобольский настолько выделялся в ней способностями, что по завершении учёбы был оставлен преподавать в её стенах латынь. И принял постриг в Киево-Печерском монастыре – так же, как ярчайший представитель предыдущего поколения «могилянцев» Феодосий Черниговский.
С общего согласия братии двадцатитрёхлетнему иноку было поручено весьма ответственное для его лет послушание — проповедника. Вскоре бывший ректор могилянской коллегии, местоблюститель Киевской митрополии архиепископ Лазарь Баранович рукоположил Максимовича в иеромонаха.
Невзирая на молодость о. Иоанна, его в 1677 году включили в состав малороссийской делегации к царю Фёдору Алексеевичу. Это был год очередного возобновления русско-турецкого противостояния. Лаврская братия просила государя в случае нападения известных патологическим садизмом иноверцев дать монахам возможность укрыться в другом монастыре. Вняв просьбам, царь перевёл во временное подчинение Печерскому монастырю Брянскую Свенскую обитель. Её наместником в 1681 году был поставлен иеромонах Иоанн Максимович. Управлял он обителью 11 лет.
Первые признаки святости
В 1692 году соседнюю Черниговскую епархию возглавил святитель Феодосий. В присутствии государей Иоанна V и Петра I ему было дано право служить в саккосе – особом архиерейском облачении, полагавшемся тогда только патриарху и митрополитам. Этим подчёркивалось, что Черниговская кафедра – первая по чести среди архиепископий России.
Владыка продолжил политику приглашения самых учёных монахов в знаменитые черниговские духовные школы и издательство, устроенные его предшественником Лазарем Барановичем. Удалось «выбить» из соседней епархии и рукоположенного архиепископом Лазарем наместника Свенского монастыря. Иеромонах Иоанн стал правой рукой святителя Феодосия в устройстве духовных школ. Видел в Иоанне Максимовиче Черниговский владыка и своего преемника на кафедре. Святитель возвёл его в сан архимандрита и назначил наместником знаменитого Елецкого монастыря. Чин поставления состоялся в 1696 году в Москве.
На следующий год святитель Феодосий упокоился. 10 января 1697 г. в Большом Успенском соборе Московского Кремля архимандрит Иоанн был рукоположен в епископа Черниговского с возведением в сан архиепископа и правом совершать богослужения в саккосе. При этом патриарх поручил новому владыке продолжать оказывать всяческую поддержку ещё одному взысканцу архиепископа Лазаря – иеромонаху Димитрию Туптало (будущему Димитрию Ростовскому). Теперь уже архиепископ Иоанн возвёл Димитрия в сан архимандрита, назначив настоятелем Елецкой обители. А через два года перевёл в Новгород-Северский Преображенский монастырь. Отсюда уже архимандрита Димитрия вызвал сам государь, искавший епископа-миссионера для языческой Сибири именно в Малороссии (просвещённой усилиями, прежде всего, Петра Могилы и Лазаря Барановича). Димитрий Туптало был поставлен на Тобольскую кафедру. Но, как мы знаем, у Господа были иные планы на святителя…
Архиепископ же Иоанн тем временем основал Черниговский коллегиум – славяно-латинскую школу для детей духовенства, дворян, мещан и казаков. Фактически это была первая семинария в России. Именно по образцу «Черниговских Афин» стали создаваться семинарии в других епархиях. Святитель также открыл типографию в Болдинском монастыре.
При архиепископе Иоанне епархия стала оказывать помощь славянскому Пантелеимонову монастырю на Афоне. Во время голода 1697—1698 годов на Сиверщине владыка дал указание монастырям всячески привлекать к своей благотворительной деятельности зажиточных прихожан.
Во время пребывания Иоанна Максимовича на Черниговской кафедре история, пожалуй, впервые устанавливает признаки его святости. И связывается это с началом почитания… его предшественника.
В разгар тяжелой болезни святителя Иоанна ему было видение святителя Феодосия, в котором тот сказал: «Не скорби, брат. Господь услышал молитвы твои, и ты будешь здрав. Вставай с одра и готовься служить Божественную литургию. Это тебе знамение». Очнувшись, архиепископ сказал, что будет служить. Видя его состояние, помощники сочли это бредом. Каково же было их изумление, когда на следующий день владыка в полном здравии совершал литургию. Вскоре архиепископ Иоанн поместил над гробницей Феодосия Черниговского стихотворную похвалу со строкой «с того света на кафедре оставил Иоанна в архиерействе». За два столетия до канонизации святителя Черниговского его преемник составил тому тропарь и кондак. Хотя близко знал не более года.
Из палат в юрты
В начале 1711 года Пётр I назначил архиепископа Иоанна на Тобольскую кафедру с возведением в сан митрополита. Тобольск был столицей самой огромной российской губернии – от Урала (включительно) до Тихого океана. На посту предстоятеля всей Сибири Иоанн Максимович сменил ещё одного «могилянца» и северянина Филофея Лещинского, выходца из городка Кролевец (ныне Сумской обл.). Именно Филофей заменил так и не занявшего сибирскую кафедру киевлянина Димитрия Ростовского.
«Какими чудными мужами Церкви, которые все возникли из пределов Малороссии, утешил Господь Великую Россию в славные дни царствования Петрова!» – восклицает историк и путешественник XIX века А.Н. Муравьёв по поводу поставления в 1727 году на новообразованную Иркутскую кафедру ещё одного северянина и выпускника киевской коллегии святителя Иннокентия. – Святители Иоанн Максимович и Филофей Лещинский на западе Сибири, Иннокентий Кульчицкий на востоке в одно время осияли светом христианства всю необъятную Сибирь… Сии три подвижника в Сибири, святитель Димитрий в Ростове, местоблюститель Стефан (Яворский. – В.Б.) в столице, ревностный защитник православия и достоинства иерархии, Лазарь и Феодосий в Чернигове, Варлаам в Киеве… Не часто повторяется столь утешительное явление в летописях церковных».
Прибыв в Тобольск, новый митрополит направляет миссию к ханты, манси, кетам, югам, селькупам и другим сибирским народностям. По свидетельству сибирского этнографа начала XVIII в. (также малороссиянина) Г. И. Новицкого, святителю удалось обратить в православие даже одного из «князьков кошитских юрт», бывшего мусульманина и «окрестить более трёхсот его соплеменников».
В 1714 году митрополит Иоанн поставил настоятеля якутского Преображенского монастыря урождённого черниговца и также выпускника Киево-Братской коллегии архимандрита Илариона Лежайского во главе миссии в Пекин для духовного окормления албазинцев (потомков даурских казаков, принявших в 1680-х годах подданство китайского императора).
Но, конечно же, особо Иоанн Тобольский поддерживал, в том числе и собственными средствами, славяно-латинскую школу, основанную по его же примеру в Тобольске митрополитом Филофеем Лещинским. Обучались в ней дети не только русские, но и из коренных народов. Преподавателей пригласил святитель Иоанн из Киева и Чернигова.
Бывший архиепископ Черниговский продолжил и в Сибири деятельно заниматься благотворительностью. К концу его жизни в Тобольске существовало около двадцати богаделен.
Христианской миссией был и сам образ жизни Иоанна Тобольского. «Этот человек глубоко воспринял евангельское слово: “Когда делаешь пир — не зови соседей богатых, которые могут воздать тебе тем же, но зови слабых, угнетенных, больных”, – читаем в его житии. – Так он и поступал всегда, в гости никогда не ездил: за все время служения в Тобольске лишь один раз обедал у губернатора, и то по его усиленной просьбе. Однако в праздничные дни после литургии он приглашал к себе почётных горожан. Угощение его всегда было очень скромным, и подлинным украшением таких трапез становились беседы святителя, обладавшего замечательным даром слова. О проповедях его за богослужением всегда отзывались только в превосходной степени».
Хулу ему почтим за честь
9 июня 1715 года после литургии и трапезы для духовенства и нищих, за которой владыка сам прислуживал гостям, он удалился в свои покои, где на следующее утро был обнаружен умершим в молитвенном положении на коленях перед Ильинской Черниговской иконой.
Иоанна Тобольского погребли в кафедральном соборе в приделе Антония и Феодосия Киево-Печерских. Икона, перед которой владыка молился накануне кончины, вскоре проявила чудотворные свойства и теперь почитается как Тобольский образ Божией Матери.
С 1798 года стали происходить чудеса и от гроба святителя. Со следующего года в день смерти святителя (10 июня ст. ст.) в Тобольске начали ежегодно совершать крестный ход. В 1891 году епископ Тобольский и Сибирский Иустин распорядился в течение всего года кроме постов «неотложно совершать Божественные литургии, с поминовением Святителя Иоанна», дабы «сопричёл его Господь Бог к лику святых угодников» и «молитвами его помиловал и спас нас грешных».
10 июня (23 июня н. ст.) 1916 года по результатам работы нескольких комиссий, в том числе возглавляемых будущим патриархом Тихоном, состоялось прославление Иоанна Тобольского в лике святых. На торжества прибыли более пятидесяти тысяч паломников со всех концов империи.
Святитель Иоанн прославил своим житием «и южный край Руси», и «северный ея предел», поётся в богослужебных гимнах. И пусть трудился он в «северном пределе» всего четыре года, но столько успел сделать для христианского просвещения народа, что празднование Собора Сибирских святых 23 июня приурочено ко дню его памяти.
Таков он на самом деле – «церковный прихвостень, который хотел для себя славы, который совершенно никаким образом не заботился о своём народе». Эта хула из уст нынешних украинских автокефалистов – ещё одно подтверждение святости великих сынов Малой Руси.