Об участии Польши в расчленении Чехословакии
Слова Владимира Путина о том, что первым шагом к началу Второй мировой войны стал не пакт Молотова – Риббентропа 1939 г., а случившийся на год раньше раздел Чехословакии Польшей и нацистской Германией, вызвали в Польше информационную бурю. Польская пропагандистская машина была приведена в действие.
МИД Польши назвал утверждения российского президента образцом пропаганды сталинской тоталитарной эпохи и «фальшивым историческим дискурсом… рисующим ложную картину событий». Польский институт национальной памяти (ПИНП) заявил, что «гитлеровская Германия и Советский Союз Ленина-Сталина последовательно стремились уничтожить версальский порядок в Европе», в то время как Польша якобы была «жизненно заинтересована в сохранении мира на европейском континенте».
Не будем смеяться над заявлением о «жизненной заинтересованности» межвоенной Польши в «сохранении мира на европейском континенте» – в преддверии 75-летия разгрома Советским Союзом гитлеровской Германии на Западе раздаются и более дикие заявления. Напомним лучше полякам, какими категориями мыслили их соотечественники, в том числе влиятельные польские интеллектуалы, перед разделом Чехословакии в 1938 году.
Автор труда «Между Германией и Россией» Адольф Бохенский писал, что Польша слишком слаба, чтобы сдерживать одновременно Германию и Советский Союз, а потому перекройка существующих в Европе границ – в её интересах. В качестве подходящей для Польши жертвы Бохенский предлагал этнически неоднородную Чехословакию, где в приграничных районах был высок процент польского населения. В Чехословакии на два чеха приходится один немец, подчёркивал Бохенский, поэтому она не рискнёт ссориться с Германией. И делал такой вывод: Чехословакия – не союзник Польши, а препятствие на пути реализации европейской политики Варшавы.
Известный польский геополитик-германофил (в Польше его называют и гитлерофилом) Владислав Студницкий называл Чехословакию историческим, географическим и этнографическим недоразумением, появившемся на карте мира лишь для того, чтобы снизить в Европе влияние Германии и усилить влияние России и Франции (W. Studnicki, Kwestia Czechosłowacji a racja stanu Polski). В июле 1938 г. Студницкий призвал к совместной польско-немецкой блокаде Чехословакии, чтобы ослабить её силы в грядущей войне. Уничтожение чехословацкой государственности будет не порабощением чехов, подчёркивал Студницкий, а освобождением захваченных ими народов и трамплином роста для польско-германских отношений. «Для Англии мы – подчинённая пешка на шахматной доске, для Германии – первостепенная фигура», – утверждал самонадеянный поляк.
Одним из главных принципов внешней политики Польши тех лет было провоцирование антагонизмов между Москвой и Берлином с обязательным привлечением Венгрии – традиционного союзника Польши в Европе. Через общую границу с Венгрией, которая с 1936 года была союзницей Гитлера (Варшаву это нисколько не смущало), Польша надеялась получить выход на Балканы и Адриатику. Политический публицист Казимеж Смогожевский, анализируя польско-германские отношения и «чехословацкий вопрос», рассчитывал на благосклонное отношение Гитлера к польско-венгерскому союзу (K. Smogorzewski Polityka Berlina wobec Czechosłowacji).
Кроме того, исчезновение в результате раздела Чехословакии чехословацко-румынской границы являлось условием реализации польской геополитической доктрины АВС (Адриатика – Балтика – Чёрное море). Её целью было усиления влияния Польши на пространстве между тремя морями, а поскольку Чехословакия территориально отделяла Венгрию от Польши, она мешала планам польских политиков.
Самым же выгодным сценарием предвоенная польская политическая мысль считала вариант, при котором Тешинская область отошла бы Польше, Словакия и Карпатская Русь – Венгрии, Судеты – Германии. Это превратило бы Чехословакию в Чехию, лишило её общей границы с СССР и нейтрализовало потенциал союза Москвы и Парижа. Прага была бы тогда вынуждена присоединиться к польско-венгерско-румынскому блоку.
И ещё одно свидетельство: будущий премьер-министр польского эмигрантского правительства Станислав Цат-Мацкевич прямо признавал, что союз с Польшей позволил Гитлеру провести аншлюс Австрии и раздел Чехословакии (S. Cat- Mackiewicz, Notatki polemiczne).
В момент противостояния с Германией из-за Судет чехословацкий президент Эдвард Бенеш написал примирительное письмо министру иностранных дел Польши Юзефу Беку, намекая на возможность пересмотра договора 1920 года, по которому Тешинская область отходила Чехословакии, если Варшава сохранит нейтралитет. Бек отреагировал фразой: «Гитлер обещает больше».
В этой фразе («Гитлер обещает больше») – вся внешняя политика польских правящих кругов межвоенной эпохи. Польскому народу пришлось заплатить за эту политику молниеносным крушением собственной государственности в сентябре 1939 года. ПИНП рассчитывает выдать пособничество польских властей Гитлеру за «заинтересованность в сохранении мира на европейском континенте», но это говорит лишь об уровне изысканий данного института.
А полякам, знающим русский язык, советуем прочитать выступление В. Путина в Санкт-Петербурге 20 декабря сего года. Это выступление гораздо убедительнее той манипуляции историческими фактами, которой занимается Польский институт национального беспамятства, и уж точно глубже, содержательнее предлагаемого этим институтом традиционного коктейля русофобии и антикоммунизма.
Фото: polishfreedom.pl