22 июня 1941 года наша страна вступила в смертельную схватку с германским фашизмом. Планируя нападение на СССР, немецкое командование делало ставку на «молниеносную войну», рассчитывая на скоротечную и легкую победу. Но уже с первых часов войны гитлеровцы натолкнулись на сопротивление, внесшее существеннейшие коррективы в эти планы.
Оборонительные бои в июне 1941 года на самых западных границах, территории Гродненщины (Западная Белоруссия), хотя и были первыми сражениями Великой Отечественной войны, к сожалению, до сих пор малоизвестны и фактически не изучены. Хотя сохранилось достаточно и документов, и свидетельств непосредственных участников этих боев, благодаря которым события тех дней можно осветить самым детальным образом. Некоторые из них мы процитируем в этой статье.
Вспоминает участник Владимир Иванович Тюрин (3-я рота 142 отдельного строительного батальона, Ленинград): «Уже с марта 1941 г. мы почувствовали некоторую напряженность на границе. Однажды ночью услышали стрельбу у д. Жабинск, разрыв гранат. Нас тут же подняли по тревоге, два часа сидели, ожидая команды. Но все стихло. На следующий день я возил воду на кухню из колодца, который раньше не охранялся, а тут два часовых уже стояли. По дороге встретились пограничники, мы спросили, как у них дела. Нам ответили, что стали частые диверсии, пытались отравить колодцы, задерживаются целые банды. Есть потери и среди пограничников. На месте боя были следы крови, снег был черным от разрыва гранат.
В ясную погоду были видны самолеты с немецкими знаками на нашей территории. Мы спрашивали и об этом, но пограничники отвечали, что они докладывают об нарушениях всегда, но все это увеличивается; на стороне немцев наблюдательные вышки, с них хорошо видна наша территория 1 мая мы заделывали амбразуры дотов мешками с песком, и все это говорило о приближении войны. Однажды на политзанятиях один красноармеец спросил у командира, не готовятся ли немцы к нападению. В газетах пишут об событиях в Финляндии, и наша граница неспокойная. Старший политрук пригрозил трибуналом за такие слухи, сославшись на заключенный договор о ненападении... Мы видели неладное: работали по 12 часов вместо 10, выполнение норм работы было обязательным...
В субботу 21 июня мы работали в 3-4 км от деревни и пошли за молоком в д. Жабинск. Нас встретили женщины и плакали, сообщив, что завтра будет война, что погибнет много ребят. Мы им отвечали словами политрука, но женщины утверждали, что будет война. В этот день мы мылись в бане до 12 часов ночи. Слышался страшный гул, даже лес содрогался. Выйдя из бани, я услышал, как помощник старшины Приходько говорит часовым, чтоб те были готовы. В связи с тревожным положением увеличили количество часовых на постах. Все ушли спать, было за 12 ночи на 22 июня. Землянки были вровень с землей. Были окна, которые вырвало от сотрясения. Все стали одеваться, старший сержант Буров приказал всем выйти на улицу. В расположении дота были только 2 винтовки у часовых. Стали уходить в расположение штаба в 3 км от нашей работы. Из штаба батальона стреляли через наши головы из орудий. Открыл огонь дот из Жабинска, деревня горела. На границе была оружейно-пулеметная стрельба. Нам стали выдавать винтовки со штыками, а патронов не было.
Вдруг появился накрытый одеялом человек. Он около часа не мог говорить, кое-как его успокоили. Он сообщил, что в землянках никого не осталось, все снаряды падали в цель, он один уцелел, выбежав голым. Недалеко от деревни было болото, за ним просека, где располагалось в палатках подразделение, которое занималось рытьем траншеи для прокладки кабеля на связь. Все палатки накрылись огнем, все погибли. Он просил пойти туда, и, возможно, помочь кому. В доте Жабинска тоже тихо, там находился 10-й пулеметно-артиллерийский батальон.
Наш строительный 142 батальон стал отходить на Гродно под командованием майора Мамотенко. Примерно в 12 км от границы к нам присоединились красноармейцы других подразделений. Мне было приказано транспортировать пулеметы "Максим". Со мной был еще красноармеец из другой части. Батальон находился на ржаном поле, оборудуя огневые точки. Мгновенно налетели мотоциклисты немцев. Все были уничтожены. Сражение было до последнего бойца. Туда немцы бросили артиллерию, самолеты. Шел сильный бой. Все стояли насмерть, это немцев задержало, пока они не уничтожили всех. Боем руководил капитан... Мы подходили к Гродно. Впереди шли бронемашины, пушки, пулеметы. Гродно мы обошли стороной. Он весь горел. Остановились в 5-10 км в лесу, рядом было крупное артиллерийское подразделение (полк тяжелых орудий). Ночью были слышны крики "ура", значит шел бой. Орудия грохотали. Большое зарево от огня. Взрыв. Позже мы узнали, что это взрывали наши склады, т.к. вывезти их не удалось, немцам не оставляли боеприпасы, пришлось взрывать.
Один красноармеец вернувшись к нам рассказал, что было в Гродно. Там вела бой дивизия СС, которая уничтожала всех евреев без исключения: детей, женщин, стариков. Они вешали жен комсостава, которые не смогли уйти из города. Постепенно гул стал утихать, а к утру немцы были выбиты из Гродно. Многие рассказывали, что танкисты, артиллеристы и пехота достойно расправились с немцами.
Наша колонна продвигалась на восток. При налете авиации все прятались, после окончания снова все шли колоннами. В лесу мы услышали голос радиостанции. Шло выступление Молотова. Через сутки нас поместили на каком-то кладбище. Дали всем боевые винтовки, из которых не все умели стрелять; дали много патронов, гранатами мы тоже не умели пользоваться.
23 июня нам объявили, что будет большое наступление, должны прибыть танки, артиллерия, бронемашины. Шла подготовка. Наступил рассвет 24 июня: нет ни танков, ни артиллерии, прибежали командиры и приказали срочно отходить. Мы шли быстро, обгоняя пехоту, другие подразделения. Подошли к реке, мост взорван. Срочно стали ложить бревна на оставшиеся быки моста и цепочкой переправляться на другой берег, он был возвышен и в кустах. Многие уже переправились на противоположный берег, расположились в зарослях. Но вдруг налетели самолеты и начали бомбить. Я видел танкистов за деревьями на 2-х танках, они начали стрелять из пулеметов. Подбит тяжелый бомбардировщик, он стал падать, кавалеристы подбежали к спустившимся летчикам. Привели 3-х немцев в наше расположение. Прекратилась бомбежка, стали восстанавливать мост снова. Работали без перерыва, да уже все привыкли, что надо работать, не покладая рук, не дожидаясь налета авиации. На этом месте стояли 7 дней, помогая переправляться всем. И так шли по дорогам войны до конца».
Первые бои Великой Отечественной войны в районе Гродно носили весьма ожесточенный характер. Враг рассчитывал уже первыми ударами уничтожить противостоявшие ему здесь советские войска и в дальнейшем быстро продвинуться на восток в общем направлении на Лиду-Новогрудок. Однако эти планы были сорваны действиями соединений и частей 3-й армии (командующий генерал-лейтенант В.И. Кузнецов). Вопреки расчётам гитлеровцев бои в районе Гродно приобрели затяжной характер и продолжались до 26 июня 1941 года.
Первыми в борьбу с наступавшим противником на подступах к Гродно вступили пограничники 86-го Августовского пограничного отряда (начальник майор Г.К. Здорный). Гитлеровцы обходили, окружали и уничтожали пограничные заставы, но не смогли заставить сдаться ни одну из них.
В течение 8 часов отбивали вражеские атаки пограничники 3-й заставы под командованием лейтенанта В.М. Усова и политрука А.Г. Шарипова. За проявленное мужество начальник заставы В.М. Усов посмертно удостоен звания Героя Советского Союза. Геройски оборонялись 1-я (начальник старший лейтенант А.Н. Сивачев), 2-я (начальник младший лейтенант К.Ф. Васильев), 4-я (начальник старший лейтенант Ф.П. Кириченко) и другие заставы.
С первых часов войны в бой вступили также подразделения 68-го Гродненского укрепленного района (комендант полковник Н.А. Иванов), отдельные части 56-й стрелковой дивизии (командир генерал-майор С.П. Сахнов) и стрелковые и саперные подразделения других соединений, принимавшие участие в строительстве этого укрепрайона.
Вспоминает участник Иван Илларионович Боянов (56 с. д. 184 с. п., Петропавловск): «Наша 56 с. д. прибыла в Гродно из Лиды после июньского парада. Находились недалеко от м. Гожа 184 полк и полковая школа. Вечером 21 июня смотрели фильм "Великое зарево". После фильма еще и не успели заснуть, как послышались артиллерийские залпы, на большой высоте летели самолеты. Никто этому и значения не придал, т. к. шли учения. Пошли все на Неман умываться. Прибежал посыльный: боевая тревога. Все побежали в расположение части, а по ней уже била артиллерия. Трудно было понять, что же происходит, а когда все кругом горит, рушится, то было ясно. Приходили сообщения одно сильнее другого. Город горел. Почему мы сразу не поняли, в Гоже, что война началась? Да потому, что перед нами пограничники удерживали врага, шли бои там, а связи не было уже давно. Немецкие войска шли со стороны Сувалок, бои в стороне Августова. Мы начали отступление. Несли большие потери как в технике, так и в живой силе. Сила врага была велика. Не могли сдержать немецкое наступление три армии, а что говорить о нашей школе».
Севернее и западнее Сопоцкина огнем из дотов пехоту вермахта встретили бойцы 9-го отдельного артиллерийско-пулеметного батальона (командир капитан Н.В. Жила). Рядом на Августовском канале оборону занял 213-й стрелковый полк (командир майор Т.Я. Яковлев). Командир наступавшего на этом направлении немецкого 8-го армейского корпуса генерал В. Хейц писал в своем отчете о боевых действиях: «Бой в районе Сопоцкина длился до 24 июня включительно. Русские силы очень упорно удерживали укрепления и населенные пункты. Мы смогли их занять только после планомерного наступления, стоившего больших потерь».
Уже к 10 часам 22 июня противник обошел защитников рубежа на Августовском канале с левого фланга и тыла, но и в условиях фактического окружения они продолжали борьбу. И только в ночь на 24 июня остатки обескровленных 213-го полка и 9-го артпульбата вместе с присоединившимся к ним бойцами и командирами других подразделений оставили обороняемый рубеж и, переправившись через Неман, отошли по тылам врага на восток.
Гарнизоны же отдельных дотов, плотно блокированных противником, продолжали сражаться и на третий, и даже на четвертый день войны.
Ожесточенный встречный бой в середине дня 22 июня развернулся на рубеже Ратичи-Конюхи северо-западнее города Гродно. Здесь по прорвавшимся через полосу укрепрайона и наступавшим непосредственно на Гродно крупным силам противника нанесла контрудар 29-я танковая дивизия (командир полковник Н.П. Студнев) 11-го механизированного корпуса (командир генерал-майор Д.К. Мостовенко).
Бойцы и командиры 57-го (командир майор И.Г. Черяпкин) и 59-го (командир майор Егоров) танковых полков дивизии проявили в этом бою мужество и отвагу, высокий наступательный порыв. И хотя полкам, не имевшим пехотной и артиллерийской поддержки, авиационного прикрытия не хватило сил для решающего успеха, поле боя осталось за ними, продвижение противника временно было приостановлено.
Рубеж р. Неман севернее Гродно обороняли 59-й стрелковый полк (командир полковник З.З. Терентьев) 85-й стрелковой дивизии (командир генерал-майор А.В. Бондовский), школа младшего начсостава Белорусского пограничного округа (начальник майор Б.С. Зиновьев), подразделения 184-го стрелкового полка (командир подполковник П.М. Чугунов) 56-й стрелковой дивизии. Неоднократные попытки форсировать Неман на этом участке, которые предпринимались во второй половине дня 22 июня выходившими к реке наступавшими частями гитлеровцев, успеха не имели.
Вспоминает участник Петр Никитич Черняев (85 с. д. 167 лаб., Смоленск): «В 1941 г. наш полк находился под Гродно. Для меня 22 июня 41 г. был внезапным. Стоял на посту. Раздался грохот, да, это была война. Гродно горел, рвались склады со снарядами, которые не смогли вывезти. Во всех частях нашего тыла появлялись группы диверсантов. Надо бороться с врагом и внутри частей. Об этом много написано моими сослуживцами. Мне довелось дойти до Берлина и расписаться там на стене Рейхстага. Всю войну работал в разведке, за что получил много наград, даже не вместить все на гимнастёрке».
В первый же день войны 22 июня четыре летчика 127-го истребительного авиационного полка (командир подполковник А.В. Гордиенко) – старший политрук А.С. Данилов, старший лейтенант П.А. Кузьмин, лейтенанты Н.И. Ерошин и А.И. Пачин – совершили тараны вражеских самолетов. Воздушный таран совершил в этот день и командир эскадрильи 16-го скоростного бомбардировочного авиационного полка капитан А.С. Протасов.
Вспоминает участник Г. Г. Степанов (зам. начальника полковой школы по политчасти 103-го полка): «Отлично действовали зенитчики 346-го ОЗАД (капитан Гомболевский, политрук Лысов). Они сбили 5 "юнкерсов". Я был свидетелем воздушного боя над Гродно, когда 5 наших истребителей атаковали множество вражеских бомбардировщиков. Был подбит наш ястребок, который приземлился в расположении полка. Летчик Данилов оказался раненым. Командир пулеметной роты ст. лейтенант Отнагулов с группой красноармейцев обнаружил в совхозе "Свислочь" двух мужчин и двух женщин, которые на чердаке вели наблюдение за продвижением наших войск и передавали сигналы немецкому самолету-разведчику цветными полотенцами. Этот наблюдательный пункт был немедленно уничтожен. Бои под Гродно дорого обошлись врагу, были большие потери и у нас. Например, в результате боя из состава 1-го стрелкового батальона 103-го полка в живых осталось только 19 бойцов. Погиб замполитрука Вася Красильников. Мне запомнилось, как геройски дрались курсанты, лейтенант Челнаков, мл. лейтенант Шурупов и другие».
Бои в районе Гродно продолжались и после оставления города советскими войсками в ночь на 23 июня. 24 июня 6-й и 11-й советские механизированные корпуса организуют контратаку в Гродно. 24-25 июня позиции гитлеровцев южнее Гродно атакуют 103-й (командир майор М.Ф. Каравашкин), 141-й (командир подполковник Малинин) стрелковые полки 85-й стрелковой дивизии и отдельные части 29-й танковой и 204-й моторизованной (командир полковник А.М. Пиров) дивизий, имеющие задачу овладеть городом и закрепиться севернее. Советскую контратаку подавляют V и VIII немецкие корпуса.
Вспоминает участник А. П. Гончаров (командир взвода 103 с.п.): «В течение двух суток 103-й полк при поддержке гаубичного артполка сдерживал натиск превосходящих сил противника. Роты превратились в отделения, батальоны - в роты. Был тяжело ранен в плечо. После прошел всю войну, но первые бои на Гродненщине запомнились на всю жизнь».
25 июня советское командование приказывает отвести все оставшиеся на западных рубежах пограничные войска к Минску.
Вспоминает участник Александр Андреевич Наконечников (231 с. п. 56 с. д., Ростовская обл.): «В октябре 1940 г. призван в армию и сразу же направлен в 213 с.п. в м. Ивье. В декабре полк переброшен в Гродно. В мае 41 г. полк выведен в летние лагеря под Сопоцкино, где и встретили день войны. Когда стали бомбить сверху, с земли летели снаряды. Командиры были в части. Тут же к нам бежали жены командиров, их дети. Они не знали, что делать. Часов в 9 утра к нам прибежали пограничники с сообщениями, что уже граница прорвана, не могли сдержать натиск немцев, а в 11 утра 22 июня заявились немцы из леса, который был в 300 метрах от нас. Огнем из окопов немцы вынуждены были отойти, но к ним шло пополнение с большой силой орудия, а нас уже оставалась горстка. Наши окопы обстреливались артиллерией из минометов. Так было до вечера. Жертвы большие, и отступать-то некому. 24 июня пришлось идти к лагерю, а 25-го на рассвете пошли к Неману, чтоб переправиться и пойти на Вильнюс. Отступление было горьким для всех. Я попал в плен под г. Лида, вместе со мной был наш командир майор Яковлев. Нас разделили, т. к. я был рядовой. После плена был в армии до 46 г. Вернувшись домой, работал комбайнером и на других работах в колхозе».
Вспоминает участник Федор Антонович Русанов (старшина 2-й батареи, 85 стрелковой дивизии): «Уже горел склад с боеприпасами нашего дивизиона. Куда-то делся наш командир, меня назначили на его место. Приказ был - занять оборону для прикрытия наших отходящих частей. Немецкие снайперы вели огонь по нашим командирам. Угодило и мне в каску, я упал на орудие, но ранен не был. Начали занимать другую позицию. Пока передвигались, снаряды немцев попали в машину с боеприпасами. Осталась только яма. Я сидел в другой машине на ящике с винтовочными патронами. Ящики тоже взорвались. Меня выбросило из машины. Все наши расчеты были к ночи уничтожены. Из 2-х разбитых пушек собрали мы одну и двинулись догонять дивизию. Кончился бензин в машине с боеприпасами. Машину перевернули и опустили в болото. Стали пешком передвигаться к переправе через Неман, где скопилось много безоружных солдат. Незнакомый лейтенант назначил меня командиром. Техники почти никакой и оружия тоже. Передвигаться и отбиваться нечем. Под перекрестным огнем гибло все живое. Когда бой утих, и я подал команду подниматься, встало всего 6 человек. И мы пошли к лесу, в направлении Минска. Тогда еще не знал, что суждено было дойти до партизанского отряда мне одному».
Вспоминает участник Б.Е. Кириченко (85-й стрелковый дивизион, 59-й стрелковый полк): «Связь была прервана. В батальоне не было нужного количества боеприпасов, а поэтому были большие потери в живой силе и технике. Оставшиеся 18 человек и примкнувшие пограничники стали отходить на Гродно. Мне пришлось пойти в разведку для установления сил противника. Задание выполнил, но уже утром 23 июня полка не было на месте. Стали догонять полк, шли к старой границе к м. Скидель. Соединились уже позже с остатками полка и присоединившимися к ним другими частями. Из полка образовался батальон. Шли с боями. Один бой утихал, другой — начинался. Много полегло однополчан: и рядовых, и командиров — в районе д. Негорелое, Дзержинска. Я был ранен, пришлось остаться под Минском. Стали формироваться партизанские отряды. Оружие добывали на местах боев. Покоя немцам не было ни днем, ни ночью»...
