В своих мемуарах «Десять лет в золотой клетке» Николаус Риль писал, что его жизнь «была похожа на маятник, который качается между физикой и химией, между наукой и техникой, между предпринимательством и исследованиями, поэтому иногда я называю себя «продавцом универсального магазина». Также и в географическом отношении моя жизнь была подобна маятнику: сначала детство и юность в Санкт-Петербурге, затем примерно 25 лет в Берлине, затем 10 лет в Советском Союзе и теперь снова уже более 30 лет в Германии…»
Риль родился в столице Российской империи, окончил училище при Евангелической лютеранской церкви святого Петра, основанной в 1712 году. Уже при советской власти стал студентом электромеханического отделения Петроградского политехнического института. Но до конца там не доучился, ибо покинул Россию. Позже Николаус признавался, что никогда бы этого не сделал, если бы не политическая буря, пронесшаяся над державой. Он считал себя подданным исчезнувшей навсегда империи.
Диплом Риль получил уже в Берлине, в университете имени Гумбольдта. Там продолжил обучение и защитил диссертацию на тему «Использование счетчиков Мюллера-Гейгера для спектроскопии бета-излучения». Его научными руководителями были выдающиеся ученые того времени Лиза Мейтнер и Отто Ган. Последний стал лауреатом Нобелевской премии.
Карьера Николауса была стремительной: спустя всего десять с лишним лет после защиты диссертации он возглавил научный отдел одного из заводов компании Auer-Gesellschaft, занимавшейся медицинскими проблемами. Там Риль познакомился со знаменитым впоследствии биологом и генетиком Николаем Тимофеевым-Ресовским, прозванным коллегами Зубром и воспетым писателем Даниилом Граниным. Ученые стали друзьями – на службе разговаривали по-немецки, оставшись наедине, переходили на русский. Зубр звал Риля Миколой, а тот величал его Колюшей.
Когда началась Вторая мировая война, руководство Auer-Gesellschaft переключилось на создание новых типов вооружений, к которым относилась и ядерная программа. Риль работал на секретном заводе в Ораниенбурге. Как известно, немецкие учёные до конца Второй мировой войны не успели создать атомную бомбу. Есть версия, что Вернер Гейзенберг, Курт Дибнер, Карл Вайцзеккер и другие участники проекта умышленно замедляли работу, чтобы страшное оружие не попало в руки преступной нацистской клики.
Сам Риль объяснил это несколько иначе: «При сильном давлении и большей поддержке со стороны правительства немцы могли бы пойти и дальше. Я полагаю, что вялый ход работы над урановым проектом объясняется главным образом относительно слабым интересом к проекту со стороны интеллектуально примитивного Гитлера и его людей».
…Когда Вторая мировая война закончилась, немецкие ученые – физики, ракетчиками, химики – были нарасхват. Талант этих людей, их светлые головы, разработки и технологии очень хотели заполучить англичане и американцы. Риль же попал в сферу интересов Советского Союза.
В июне 1945 года Николауса с семьей, как и многих ученых, вывезли в Москву. Впрочем, говорят, что он сделал это добровольно. Быть может, чувствовал вину, что помогал враждебному России Третьему рейху. Пусть невольно, под влиянием обстоятельств, но это же было…
Так учёный спустя много лет после отъезда из России снова оказался в Москве. Вскоре после победного мая сорок пятого его с коллегами пригласили в Большой театр на оперу «Князь Игорь». «В партере вокруг нас и на ярусах сидели офицеры в форме и другие представители западных союзников, а также делегации различных народностей Советского Союза в праздничных одеждах, – вспоминал он. – Когда мы встали при исполнении советского гимна, который звучал в первые послевоенные годы перед каждым представлением, мною овладели сильные чувства. Ситуация казалась нереальной…»
Риль был назначен начальником научно-исследовательской лаборатории в подмосковной Электростали. По его свидетельству, с немецкими учеными обращались вежливо, выделили им особняк, где они трудились под присмотром сотрудников НКВД. «Новобранцы» активно включились в работу по выпуску чистого металлического урана для первого советского уран-графитового экспериментального реактора.
В августе 1949 года в Семипалатинске прошло успешное испытание советской атомной бомбы, и на участников проекта буквально посыпались награды. Как вспоминал Риль, на немецкую группу также попали сильные брызги: «Мне самому, конечно, досталась самая большая порция: кроме Сталинской премии первой степени я получил еще звание Героя Социалистического Труда с Золотой Звездой (у военных почти также выглядит Золотая Звезда Героя Советского Союза), вызывавшая удивленные взгляды некоторых советских политиков, когда они видели ее у меня, и орден Ленина. Кроме того, мне подарили дом (дачу) в очень красивом месте западнее Москвы, где находились дачи членов правительства».
Кроме того, Риль получил большое денежное вознаграждение. Он даже шутливо сказал куратору советского ядерного проекта Аврамию Завенягину, что никогда в жизни не был капиталистом, но парадокс в том, что он стал капиталистом в стране социализма.
В 50-е годы Риль был руководителем работ по радиационной химии и радиобиологии на объекте НКВД «Б» на базе санатория Сунгуль на Урале. Там судьба вновь свела его с Тимофеевым-Ресовским. Стоит отметить, что и в этом месте для ученых были созданы прекрасные условия. Жилье было комфортное, питание – замечательное. Риль получил возможность курить свои любимые сигары – разумеется, они были высшего качества - и посылать один раз в месяц продуктовую посылку в Германию. Правда, была серьёзно ограничена переписка.
В мемуарах Риль описал свои встречи со зловещим человеком в пенсне, руководившим советским атомным проектом. «Берия принимал нас очень любезно, – писал он с иронией. – Его поведение было очаровательным. Известно, что люди его склада в личном отношении могут быть очень приятными».
Берия настойчиво спрашивал Риля, есть ли у того жалобы. Но гордый пленник отвечал: «Мы сыты, не мерзнем. У нас нет жалоб». Но Берия не оставал. Тогда Николаус, потеряв терпение, согласился: «Да, у меня жалоба. На вас!» Окружающие Берию люди оцепенели от неожиданности, а сам он с наигранным испугом переспросил: «На меня?!»
Риль посетовал, что тот приказал ввести строгий режим секретности, и поэтому свобода ученых очень ограничена, и это приносит большие неудобства. Берия начал было советоваться со своими подчинёнными, однако больше для вида, ибо никаких послаблений в дисциплине так и не последовало. Больше Берию учёный не видел, но о нем услышал, когда летом 1953 года его объявили врагом народа и английским шпионом...
Риль был петербуржцем, воспитанным на русской культуре, но коммунистическая Россия была для него чужой и чуждой, поскольку он отвергал царивший в стране политический режим. И все сильнее хотел уехать из Страны Советов. Но не озлобился и в своих воспоминаниях нашел добрые слова о людях, с которыми встречался – простых и известных. В частности, ему импонировал председатель президиума Верховного Совета СССР Николай Шверник, вручавший русскому немцу звезду Героя социалистического труда и орден Ленина.В сентябре 1955 года в Москве состоялись переговоры лидера СССР Никиты Хрущёва и федерального канцлера Конрада Аденауэра. Главным вопросом на них было освобождение германских военных. Несмотря на экспрессивный характер общения двух политиков, проблема была решена – вскоре из России потянулись эшелоны с бывшими пленниками.
Немецких ученых стали освобождать ещё раньше. Рилю с семьёй и еще 18 его коллегам позволили покинуть Советский Союз в апреле 1955 года. С какими чувствами он покидал родину? Возможно, был доволен, что помог России своим умом и талантом и в какой-степени вернул ей долг…
Риль сначала попал в ГДР, но оттуда быстро уехал, несмотря на уговоры главы республики Вальтера Ульбрихта. И стал научным сотрудником Мюнхенского технического университета, работал в различных областях физики твердого тела, опубликовал большое число научных работ. В 1961 году Риль получил место ординарного профессора технической физики, продолжив исследования в области физики твёрдого тела, в области физики льда и оптической спектроскопии твёрдого тела.
Прожил ровесник века почти 90 лет.
