Хотя на протяжении всей Второй мировой войны американская администрация и верховное командование использовали любые возможности для напоминания Иосифу Сталину об их настоятельной просьбе помочь в войне против Японии, не все в правительственных кругах США приветствовали будущее участие СССР в войне на Дальнем Востоке. Считалось, что в этом случае будет трудно устранить Советский Союз от решения вопросов послевоенного политического устройства в Восточной Азии.
Командующий англо-американскими войсками на Дальнем Востоке и на Тихом океане генерал Дуглас Макартур писал после войны: «…я поддержал идею о том, чтобы Советский Союз нанес удар по Японии с севера. Я считал, что этот нажим, дополненный сосредоточением американской авиации в Сибири, ограничит диапазон действий японских ударных сил… В то время я активно настаивал на вступлении русских в войну на Тихом океане, но в последствии, когда победа была уже в наших руках, я резко выступал против этого шага…» Известно его высказывание о том, что американским войскам не следует начинать десантные операции на острова Японии до начала наступательной операции русских в Маньчжурии, что должно было, кроме всего прочего, не допустить переброску японских войск в метрополию из Маньчжурии (Квантунская группировка) и Китая.
Однако сразу после Ялтинской конференции, на которой между лидерами «большой тройки» Иосифом Сталиным, Франклином Рузвельтом и Уинстоном Черчиллем было достигнуто согласие о вступлении СССР в войну против Японии, Макартур отмечал: «Меня сейчас больше беспокоит вероятность вступления России в войну против Японии и Маньчжурии, а это значит, что наше внимание должна занимать судьба северных и приморских районов Китая». Военными планами США предусматривалось: «Не позволять советским войскам войти в боевой контакт с Народно-освободительной армией Китая, помешать объединению сил коммунистов Китая с Красной армией в Северо-Восточном и Северном Китае». Однако военные соображения в то время преобладали над политическими.
Предпринятые США весной 1945 года «ковровые бомбардировки» японских городов наносили ущерб не столько военной мощи империи Ямато, сколько мирному населению таких густонаселённых городов, как Токио и Осака. Серьезно пострадали и другие города. По существующим данным в результате «ковровых бомбардировок» по 66 городам погибли от 500 до 900 тысяч их мирных жителей.
Хотя американцы добились господства в воздухе и на море, было очевидно, что одними бомбардировками принудить Японию к скорой капитуляции не удастся. Несмотря на весьма ощутимые потери и сокращение производственной базы страны, японское правительство и командование готовились к затяжным действиям, считая, что в результате упорного сражения за метрополию можно будет изменить ход войны в пользу Японии и угрозой больших потерь союзников склонить их к почётному для Японии миру. Со своей стороны американское командование исходило из того, что «для вторжения на Японские острова потребуется семимиллионная армия и потери будут неприемлемо большими». Летом 1945 года в американских штабах готовились к тому, что при ожесточенном сопротивлении японцев война продлиться еще год – полтора, и потери США составят от полумиллиона до миллиона солдат и офицеров.
После смерти в апреле 1945 года президента Рузвельта его место занял вице-президент Гарри Трумэн. Кончина Рузвельта являлась невосполнимой потерей для дела сотрудничества СССР и США как в войне, так и в послевоенный период. В Москве это хорошо понимали. В послании Сталина Трумэну от 13 апреля 1945 года говорилось: «От имени Советского Правительства и от себя лично выражаю глубокое соболезнование Правительству Соединённых Штатов Америки по случаю безвременной кончины президента Рузвельта. Американский народ и объединённые нации потеряли в лице Франклина Рузвельта величайшего политика мирового масштаба и глашатая организации мира и безопасности после войны…» Нет оснований сомневаться, что это были искренние слова и чувства Сталина.
Как отмечал известный советский дипломат Андрей Громыко в своих воспоминаниях, после смерти Рузвельта «брешь в политической жизни США образовалась зияющая. Международные последствия её оказались огромными. К власти в США пришёл Трумэн, бывший вице-президент. Как политик он до этого светил вроде Луны – отражённым светом. В советско-американских отношениях почти сразу же стали проявляться серьёзные натянутости».
Во время вступления в должность Трумэн был проинформирован о секретных работах по созданию атомной бомбы. Перспектива появления у США «супероружия» породила у новой американской администрации надежду на то, что война может быть завершена в результате атомной бомбардировки. В таком случае Трумэн и его ближайшее окружение предпочли бы обойтись без участия СССР в войне с Японией. Однако уверенности в том, что атомная бомба будет создана в ближайшее время, не было. Поэтому заинтересованность в выполнении Советским Союзом данных в Крыму обязательств сохранялась.
Трумэн исходил из того, что именно «вступление СССР в войну окончательно убедит Японию в неизбежности её полного разгрома». Стремясь получить по возможности точную дату вступления СССР в войну, он направил в Москву в качестве своего личного представителя Гарри Гопкинса. Такая информация была получена 28 мая 1945 года. Сталин сообщил Гопкинсу и американскому послу в СССР Авереллу Гарриману: «Советская армия будет полностью развёрнута на маньчжурских позициях до 8 августа».
О том, что привлечение СССР к разгрому Японии являлось для США вопросом решённым, убедительно свидетельствуют американские секретные планы оккупационного режима для японской территории. По этим планам страна должна была быть расчленена на четыре оккупационные зоны: американскую, советскую, английскую и китайскую. При этом советские войска должны были занять обширную территорию японской метрополии, включавшую северный остров Хоккайдо и весь северо-восток основного острова Японии Хонсю. Считалось, что расчленение Японии на зоны значительно ослабит бремя организации оккупационного режима и позволит США резко сократить численность предназначенных для этого американских войск. По существовавшим расчётам в случае самостоятельной оккупации США требовалось по меньшей мере 800 тыс. солдат и офицеров или 23 дивизии.
Однако мысль о том, чтобы отстранить СССР от послевоенного урегулирования в Восточной Азии, не давала Трумэну покоя. Когда к лету 1945 года из секретных лабораторий поступили сведения, что работы по созданию атомного оружия вступили в завершающую стадию, в американской администрации возобладало стремление скорейшим нанесением атомных ударов по Японии опередить вступление СССР в войну. Трумэн, вопреки желанию Черчилля, сознательно затягивал проведение запланированной встречи лидеров трёх держав в Берлине, надеясь к началу Берлинской (Потсдамской) конференции иметь готовую атомную бомбу как инструмент политического давления на СССР в вопросах послевоенного устройства мира. Американское руководство рассчитывало на то, что атомная бомба «поможет сделать Россию сговорчивой в Европе». Известно высказывание Трумэна по этому поводу: «Если бомба взорвётся, что, я думаю, произойдёт, у меня, конечно, будет дубина для этих парней».
Однако многое зависело от этого «если». На проходившем 18 июня совещании представителей высшего командования США, несмотря на перспективу создания атомной бомбы, был подтверждён курс на сохранение в США плана «Даунфол», предусматривавшего высадку американских войск на территорию собственно Японии. При этом американские генералы продолжали настаивать на обязательном привлечении СССР к разгрому Японии. Опыт кровопролитных боёв за острова Иводзима и Окинава убеждал их, что японцы будут сопротивляться отчаянно. Военный министр США Генри Стимсон в памятной записке Трумэну от 2 июля 1945 года писал: «Начав вторжение, нам придётся, по моему мнению, завершать его даже ещё более жестокими сражениями, чем те, которые имели место в Германии. В результате мы понесём огромные потери и будем вынуждены оставить Японию».
Готовясь к Потсдамской конференции, американцы испытывали весьма противоречивые чувства. С одной стороны, уповая на скорое обладание атомной бомбой, они уже гораздо меньше желали участия СССР в войне с Японией, а с другой – по чисто военным соображениям не могли отказаться от помощи Советского Союза, поскольку уверенности в том, что атомная бомба положит конец войне, не было.
В ходе Потсдамской конференции, отметив, что дела союзников в войне против Японии не таковы, чтобы требовалась активная помощь Великобритании, президент США прямо заявил, что США ожидают помощи от СССР. В ответ Сталин сказал, что Советский Союз будет готов вступить в действие к середине августа и что он сдержит своё слово.
Сталин счёл необходимым проинформировать союзников о дипломатических манёврах японских лидеров с целью привлечь СССР к посреднической миссии для достижения перемирия с США и Великобританией. Так как американцы по линии своей разведки имели подробную информацию по этому поводу, Трумэн не стал как-то комментировать это сообщение. Ему было ясно, что Сталин, уже приняв окончательное решение о вступлении в войну, не пойдёт ни на какие переговоры с японским правительством.
Прибыв в Потсдам, Трумэн с нетерпением ждал результатов запланированного к началу конференции испытания атомной бомбы. Краткая телеграмма об успешном взрыве была вручена президенту вечером 16 июля. В ней сообщалось, что результаты испытания «удовлетворительны и даже превзошли ожидания». Через несколько дней, 21 июля, из США поступил подробный письменный отчёт об испытательном взрыве близ авиабазы Аламагордо в пустынном районе штата Нью-Мексико.
Встал вопрос о том, в какой форме сообщить о новом оружии Сталину. По согласованию с Черчиллем Трумэн после заседания 24 июля как бы в неофициальном порядке проинформировал главу советской делегации о том, что в США разработано оружие огромной разрушительной силы. При этом слова «атомная бомба» произнесены не были. Вопреки ожиданиям Сталин внешне не проявил интереса к полученной информации и в ходе последующих заседаний к этому вопросу не возвращался. У Черчилля даже сложилось впечатление, что советский лидер «не понял значения» сделанного ему сообщения.
Однако дело обстояло как раз наоборот. Сталин отреагировал таким обескуражившим союзников образом именно потому, что он всё прекрасно понял. Советское правительство уже давно располагало данными о том, что в США ведутся работы по созданию атомного оружия, и в качестве ответной меры также вело работы такого рода.
Маршал Советского Союза Георгий Жуков так рассказывал о реакции Сталина на сообщение Трумэна:
«Вернувшись с заседания, И.В. Сталин в моём присутствии рассказал В.М. Молотову о состоявшемся разговоре с Г. Трумэном.
В.М. Молотов тут же сказал: "Цену себе набивают".
Сталин рассмеялся: "Пусть набивают. Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы".
Я понял, что речь шла о создании атомной бомбы. Тогда уже было ясно, что правительство США намерено использовать атомное оружие для достижения своих империалистических целей с позиции силы. 6 и 8 (9 – А.К.) августа 1945 года это подтвердилось на практике: американцы без всякой к тому военной необходимости сбросили две атомные бомбы на мирные густонаселенные японские города Нагасаки и Хиросиму». Как видно из этого отрывка, в Потсдаме в отличие от Ялты уже начинали дуть ветры холодной войны.
Стремление правительства США отстранить СССР от участия в победе над Японией проявилось при опубликовании 26 июля 1945 года Потсдамской декларации, в которой содержались условия капитуляции Японии перед США, Великобританией и Китаем. Декларация призывала японское правительство немедленно капитулировать и предупреждала, что «иначе Японию ждёт быстрый и полный разгром».
Советская делегация в Потсдаме получила в день подписания декларации лишь её копию – «для сведения». Отвечая на просьбу Молотова несколько повременить с опубликованием декларации, госсекретарь США Джеймс Бирнс заявил, что это желание уже невозможно выполнить. При этом в качестве оправдания занятой западными союзниками позиции он сказал: «Президент не передал этой декларации раньше, так как Советский Союз не находиться в состоянии войны с Японией». На заседании 28 июля Сталин не преминул выразить своё неудовольствие. При оглашении адресованной советскому правительству ноты Японии о посредничестве в переговорах о перемирии он заявил: «Хотя нас не информируют, как следует, когда какой-нибудь документ составляется о Японии, однако мы считаем, что следует информировать друг друга о новых предложениях».
В первом пункте Потсдамской декларации, к которой затем присоединился и Советский Союз, было заявлено, что Японии даётся возможность окончить эту войну. Однако японское правительство не пожелало воспользоваться этой возможностью, по существу, проигнорировав Потсдамскую декларацию. Занятая японским правительством позиция затягивала окончание войны, вела народы к новым жертвам и лишениям.
(Окончание следует)
