Состоявшееся недавно в Санкт-Петербурге 4-е заседание российско-турецкого Совета сотрудничества высшего уровня показало, что в экономической области российско-турецкие отношения развиваются в целом достаточно ровно. Анкара отдала предпочтение российским партнёрам в деле строительства первой в стране АЭС. Поставки российского природного газа покрывают ныне 56% от общих потребностей турецкого рынка. Нефть из России обеспечивала в прошлом году 12% потребностей Турции в этом сырье.
Впечатляет стоимость контракта в 20 млрд долларов, заключённого «Росатомом» по строительству на площадке в районе турецкого Мерсина четырёх энергоблоков АЭС «Аккую» суммарной мощностью 4,8 ГВт. При этом российская сторона приняла решение взять на себя весь объём финансирования строительства. Вместе с генеральным подрядчиком «Атомстройэкспортом» к реализации этого проекта готовы подключиться около 350 турецких компаний.
Для других направлений российско-турецкого экономического сотрудничества также характерна динамика роста. Товарооборот между двумя странами приблизился в прошлом году к уровню в $35 млрд, на 2020 год поставлена цель довести его до $100 млрд. Есть прогресс по линии связей в банковской сфере, предполагается закрепить ежегодный поток российских туристов в Турцию на отметке 4 и более миллионов человек.
Известная формула российско-турецких отношений, выведенная в середине 2000-х годов, – «многоплановое партнёрство» − в экономической плоскости обрела устойчивость. Стороны постепенно выходят на новые горизонты сотрудничества, их партнёрство становится более многоплановым.
Во внешней политике взаимодействие двух стран выглядит более сложно и не столь однозначно. К примеру, турецкие авторы при сравнительном анализе подходов Москвы и Анкары к ряду внешнеполитических проблем стали всё чаще употреблять термин «ограниченное партнёрство». На некоторых направлениях поддержание партнёрских отношений ограничено взятыми на себя, Россией и Турцией, двумя обязательствами в отношениях с другими странами. Это заметно, в частности, на примере возможной кооперации России и Турции в Закавказье. Можно вспомнить август 2010 года, когда Россия и Армения заключили новое соглашение по статусу и функциональной нагрузке 102-й российской военной базы на армянской территории. Это произошло через несколько дней после визита президента Турции Абдуллы Гюля в Баку, где был подписан турецко-азербайджанский договор о стратегическом партнёрстве и взаимопомощи. Более близкий по времени пример – подписание Россией и Арменией в июне 2013 года договора о развитии военно-технического сотрудничества. В ноябре того же года после переизбрания на пост президента Азербайджана Ильхам Алиев подчеркнул внешнеполитические приоритеты своей страны, совершив первый зарубежный визит в Турцию.
На Южном Кавказе Россия и Турция придерживаются в отношениях принципа сохранения статус-кво. Это означает, что Москва и Анкара с вниманием относятся к интересам друг друга в этом сложном геополитическом районе. Пусть это и ограниченное, но всё же партнёрство, важность сохранения которого понимают обе стороны.
Больше всего ограничивает возможность партнёрства двух стран во внешней политике сложный комплекс ближневосточных проблем. Особенно это заметно при сравнении подходов руководства двух стран к сирийскому кризису. Москва неизменно занимает в этом вопросе принципиальную позицию и рассматривает власть Сирийского государства как единственно законную. Анкара же до сих пор отвергает любую возможность диалога с официальным Дамаском.
Трудно иметь дело с партнёром, который резко меняет свои внешнеполитические приоритеты. Годы выравнивания отношений с Сирией после названного «историческим» визита президента Башара Асада в Турцию в январе 2004 года сменились конфронтацией двух стран-соседей. Нечто подобное намечается и в отношениях Турции с Египтом. Такие колебания внешнеполитического курса Анкары создают трудности и для третьих стран.
К традиционным ограничителям в российско-турецких отношениях, вытекающим из членства Турции в НАТО, в последнее время добавились новые факторы. Оставаясь в НАТО, Турция предлагает рассматривать её включение в такие модели интеграции, которые далеко отстоят от евроатлантической орбиты. Так, на прошлогоднем саммите ШОС 6-7 июня в Пекине Турция получила статус партнёра по диалогу. В начале 2013 года Эрдоган заявил о вероятном развороте своей страны от ЕС к ШОС, но на саммит ШОС в Бишкеке 13 сентября сего года Турция своих представителей не прислала. Совсем недавно была высказана идея подключения Турции к Таможенному союзу (ТС). Интересно, как гипотетическое вступление Турции в Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана сочеталось бы с тем, что Турция состоит в таможенном союзе с ЕС, на европейский рынок приходится до 40% турецкого экспорта, а из Старого Света поступает более 70% всех прямых иностранных инвестиций в турецкую экономику?
Естественно, что к таким идеям нельзя отнестись иначе как с большой долей сдержанности. Внешнеполитический симбиоз в виде членства Турции в НАТО, энергичного и вместе с тем неустойчивого курса в ближневосточных делах, притязаний на роль регионального лидера делает Турцию трудным и не всегда удобным партнёром. Поэтому для России приоритетом в отношениях с Турцией остаётся, прежде всего, углубление экономических связей, развивающихся, как уже сказано, достаточно ровно и успешно.
