Шесть лет назад в рамках предпразднования 200-летия святителя Феофана Затворника в Киево-Печерскую лавру прибыл из Вышенского монастыря (Рязанской епархии) ковчежец с частицей мощей подвижника. Как сообщал сайт монастыря, «пребывание святых мощей святителя Феофана Затворника в Киево-Печерской Лавре имеет особое значение, поскольку становление его как священнослужителя прошло в стенах этого древнего монастыря: в 1841 г. в Успенском соборе Киево-Печерской Лавры состоялись диаконская, а позднее и священническая хиротонии будущего святителя». И сам он всю жизнь вспоминал: «Киевская Лавра – неземная обитель. Как пройдешь брешь, бывало, так и чуешь, что зашел в другой мир».
Тот самый «другой мир». Раскрашенная литография XIX в. Успенский собор – в левой части открытки
В течение двух недель не иссякал поток верующих в Крестовоздвиженский храм Печерской обители к святым мощам. То же наблюдалось в Донецке, Запорожье, Тернополе, Почаеве, Виннице и других городах тогда ещё мирной Украины. А затем наместник лавры Митрополит Вышгородский и Чернобыльский Павел, отслужив последний молебен перед святыней, благословил с пением величания святителю Феофану участников Крестного хода по памятным местам его жизненного пути.
Одновременно, готовясь к юбилею, издательский отдел Русской Православной Церкви совместно с синодальным отделом по культуре УПЦ МП приступили к поискам и исследованию рукописного наследия святителя в киевской Национальной библиотеке им. Вернадского. Киевский Покровский монастырь и лично его игуменья Каллисфения при поддержке замглавы Государственной архивной службы Украины Виктора Воронина организовали исследования в Центральном историческом архиве Украины и в рукописных фондах Государственной научной архивной библиотеки Киева.
Однако в 2014 г. «времена сменились», и при новом режиме 200-летие Феофана Затворника официальная Украина так не отметила. Не удивительно…
«Смиренный шар»
Будущий святой родился 22 января (10 января по русскому стилю) 1815 г. в селе Чернава Елецкого уезда Орловской губернии в многодетной семье сельского священника Василия Тимофеевича Говорова. Мальчика назвали Георгием.
К двадцати двум годам Георгий закончил Ливенское духовное училище и Орловскую духовную семинарию. Уже в это время проявились в нём зачатки будущего святительства: в семинарских ведомостях отмечалось, что Говоров отличается «склонностью к уединению; назидателен в обращении с товарищами; подает собою пример трудолюбия и благонравия; кроток и молчалив». В 1837 г. как лучший выпускник он был направлен в Киевскую духовную академию.
Академию Георгий закончил в 1841 г., уже иеромонахом с именем Феофан. Его магистерская работа в числе лучших была отправлена в Святейший синод. Сразу после окончания академии молодой выпускник был назначен ректором Киево-Софийского духовного училища, в высшем отделении которого он стал преподавать латынь.
Однако уже в следующем году иеромонах Феофан был определён инспектором и преподавателем психологии и логики Новгородской духовной семинарии. Ещё через два года переведен в Санкт-Петербургскую духовную академию, где стал помощником инспектора. В 1846 г. он был удостоен звания соборного иеромонаха Александро-Невской лавры.
К этому времени отец Феофан уже остро чувствовал, что его гораздо больше влечёт монашеская жизнь. В письме к своему духовному наставнику киевских времён, тогдашнему ректору Духовной академии епископу Иеремии он писал: «Ученою должностью начинаю тяготиться до нестерпимости. Пошел бы в церковь, да там и сидел».
В 1847 года по собственному прошению иеромонах Феофан был направлен в Русскую духовную миссию в Иерусалиме. Здесь он занялся иконописью, столярным делом, выучил греческий и французский языки, принялся за еврейский и арабский. В монастырях Палестины переводил памятники аскетического наследия с греческого на русский (в 1852 г. синод утвердил его в звании «корреспондента конференции Киевской духовной академии»). В Иерусалиме отец Феофан непосредственно столкнулся с католичеством, воочию ощутив его изъяны, а вместе с тем и прозелитическую напористость. «Папа изменил многие догматы, все таинства перепортил, расслабил правила церковного руководства и исправления нравов, и все пошло не по намерению Господа – хуже и хуже...» – позже напишет святой.
В связи с началом Крымской войны миссия была из Иерусалима, находившегося тогда под властью турок, отозвана. Возвращался отец Феофан через Западную Европу, где провёл почти год, исследуя библиотеки, музеи, университеты, имея общение с местной элитой, включая папу Пия IX.
Весной 1855 г. его, ещё более укрепившегося в антипапистских воззрениях, назначают преподавателем канонического права Санкт-Петербургской духовной академии и возводят в сан архимандрита. Через полгода отец Феофан становится уже ректором Олонецкой духовной семинарии, а с окончанием Крымской войны, в мае 1856 года, его назначают настоятелем русской посольской церкви в Константинополе. В мае следующего года он уже ректор Санкт-Петербургской духовной академии и, кроме того, служит наблюдателем за преподаванием Закона Божия в светских учебных заведениях Санкт-Петербургского округа. В том же году архимандрит Феофан избирается председателем комитета при Академии наук по изданию трудов византийских историков, а с 1858 года — председателем комитета по переводу Священного Писания на русский язык.
За свои труды архимандрит был в 1857 г. был награждён орденом Святой Анны, а в 1859 г. – орденом Святого Владимира.
29 мая 1859 г. архимандриту Феофану «высочайше повелено быть епископом Тамбовским и Шацким». На архиерейской кафедре в полной мере раскрывается талант Феофана-проповедника: «Глубокое знание всех движений сердца человеческого и его духовных потребностей, опытное знакомство с духовной жизнью, обширные познания в области и Священного писания, и творений святоотеческих, и наук естественных, исторических и других, и иные высокие достоинства отличают слова преосвященного Феофана к тамбовской пастве, при необыкновенной ясности, живости и простоте изложения чрезвычайно сильное производившие впечатление на слушателей», – писал профессор Московской духовной академии Иван Николаевич Корсунский. Епископ Феофан и подчинённых ему священников учил, «что проповедничество есть первый, прямой и священный долг его, а вместе с тем должно быть и внутренней потребностью, если только правильно и сознательно относиться к своему высокому служению». Директор тамбовского учительского института И.И. Дубасов отмечал: «Епископ Феофан поднял умственно-нравственный характер нашей епархии, привлекши в среду духовенства несколько лиц с академическим образованием, что до него было большой редкостью». К тамбовскому периоду преосвященного Феофана относится выход в свет четырёх выпусков «Писем о христианской жизни».
Однако и этот период оказался для владыки кратковременным.
Сам он сравнивал себя «с шаром, без треска и шума катящимся туда и сюда по направлению сообщаемых ему ударов». «В этих словах его выражается покорность воле Божией», – читаем в житии святого.
В 1863 г. святитель был перемещён на Владимирскую кафедру. Владимирская губерния с её 1 млн. 250 тыс. жителями особо нуждалась в миссионерстве, поскольку в её пределах уже действовало немало сектантских центров. Здесь, как и в Тамбовской епархии, владыка всячески расширял различные формы образования простого народа: церковно-приходские школы, частные светские школы грамотности, воскресные школы в городах и больших селах. Святительская деятельность была отмечена вторым орденом Святой Анны (1-й степени).
Однако тяга к уединённому монашескому деланию не оставляла владыку. В мае 1865 г. он писал святителю Игнатию Брянчанинову: «Совсем осуетился. И очень часто порываюсь на Вашу дорогу. Как бы устроилось сие! Не вижу ворот по моей близорукости. Иногда бываешь готов за перо взяться и писать прошение о том; да что-то в груди поперечит. И остаюсь при одном желании. Будем сидеть у моря и ждать погоды. А грехи так и тяготят, а страсти так и бьют по бокам».
На следующий год подал прошение об уходе на покой. Оно застало синод врасплох. Особое недовольство выказывали митрополиты московский Филарет (Дроздов) и санкт-петербургский Исидор (Никольский). В письме последнему епископ Феофан пояснял: «Имею в мысли служить Церкви Божией, только иным образом служить». И просьбу удовлетворили.
Во время прощания архипастыря с паствой особо отчётливо проявилась всеобщая любовь, которой он пользовался. По свидетельствам очевидцев, верующие, заполнившие кафедральный собор, «обливались слезами».
Затвор для мира
Для монашеского уединения преосвященному был построен деревянный флигель в Вышенской пустыни (Тамбовской епархии).
Келия свт.Феофана Затворника. Рис. Л.А. Вороновой
В 1872 г., отклонив последнее предложение синода – возглавить Московскую епархию, владыка ушёл в затвор. В келье он устроил себе домовую церковь. С 1873 г. занялся переводами книг об аскезе. Сам себя он затворником не считал: «Из моего запора сделали затвор. Ничего тут затворнического нет. Я заперся, чтобы не мешали, но не в видах строжайшего подвижничества, а в видах беспрепятственного книжничества». «Можно и при затворенных дверях по миру шататься, или целый мир напустить в свою комнату», – рассуждал он в одном из писем «в свет». Переписка его была действительно обширной: от 20 до 40 писем получал он ежедневно, отвечая на каждое.
В одном из писем святитель предсказал революцию в России. Причинами её называл либерализм и некритическое отношение к Западу: «Современное русское общество превратилось в умственную пустыню. Серьезное отношение к мысли исчезло, всякий живой источник вдохновения иссяк... Самые крайние выводы самых односторонних западных мыслителей смело выдаются за последнее слово просвещения».
«Нас увлекает Запад, но на Западе уже заходит солнце правды, а мы, восточные, должны пребывать в свете, и не только сами освещаться, но и всем светить... – писал вышенский затворник. – О, если бы дал Бог, чтоб… слились мы все в живое единомыслие Православия и совокупными усилиями свеяли с земли русской тлетворный прах, навеваемый с Запада!.. Сколько знамений показал Господь над Россией, избавляя ее от врагов сильнейших и покоряя ей народы! И, однако ж, зло растет. Ужели мы не образумимся? Западом и наказывал, и накажет нас Господь, а нам всё в толк не берется. Завязли в грязи западной по уши, и все хорошо. Есть очи, но не видим, есть уши, но не слышим, и сердцем не разумеем…»
Так и сегодня любимый Феофанов Киев не видит, не слышит и не разумеет, что творит. И в тоже время десятки тысяч людей на Украине знают и помнят наследие святителя Феофана Затворника. И есть надежда, что этими тысячами спасётся Малая Русь.
